Анафема - страница 205

Шрифт
Интервал


В то злополучное утро, определившее мою дальнейшую судьбу, Улле проснулся ни свет ни заря и бродил по городу, пока не стал свидетелем схватки храмовников с наемниками работорговца. Торговцы живым товаром не редкость на Севере, однако конкретно этот ублюдок обманом выкупал в собственность детей и женщин у семей, попавших в долговую кабалу. Мой друг был так впечатлен и очарован благородством праведных воителей, что тут же изъявил желание вступить в их ряды и не отходил от капитана темплариев, покуда тот не обещал замолвить за него словечко. Незамутненная, почти детская вера и печальный собачий взгляд мальчишки сделали свое дело — его встретил первый жрец храма, настоятель Абеллард собственной персоной. Старика растрогало такое рвение, а Улле без утайки рассказал все о своих злоключениях. Естественно в его рассказе то и дело всплывало мое имя, после чего настоятель загорелся желанием встретиться с неизвестным семпларием, каковым он меня счел исходя из рассказов парня, и отправил за мной своего доверенного помощника, брата Эймара.

Эймар почуял неладное просто взглянув на меня, и сразу же начал подозревать во мне вора или убийцу, что обобрал несчастного проповедника и присвоил его имущество. К счастью для меня, настоятель Абелард решил меня допросить, прежде чем повесить. Зная простодушие Улле, я сделал ставку на откровенность и выложил всю правду, не забывая отрицать заверения моего друга в моих чудотворных способностях. Скромные успехи на поприще просвещения безбожных язычников севера и познания во врачевании в итоге склонили чашу весов в мою пользу. В тот же день нас приняли в послушники: Улле начал тренироваться с мечом и щитом вместе с будущими храмовниками, а я засел за учебу вместе с местной ребятней.

Так как к тому времени я уже умел читать, мое обучение шло быстро, но прежде чем у меня появилась возможность пройти обряд посвящения в жрецы, меня в услужение затребовал апотекарий Солер — тогда он выгнал своего очередного помощника-бездаря. К слову, у него почти все были «бездарями», не исключая меня. Тем не менее, за две зимы, что я был у него на побегушках, Солер так и не изъявил желания «выгнать лоботряса взашей». Бранился он часто, кидался табуретками в приступах гнева, но я не принимал это близко к сердцу. У брата Солера был тяжелый характер, но мое присутствие его явно устраивало, и я заметил, что он все чаще стал со мной беседовать, дабы что-то «вдолбить в мою пустую голову». Так или иначе, мое положение стало прочным, безопасным, а глубокое несоответствие наставника идеалам жреческой добродетели привнесло в мою жизнь изрядную долю свободы.