Он набросился на воина
в полном доспехе, повалил его наземь, придавил горло
факелом и, с утробным рычанием, замолотил кулаком
по шлему, каждый раз оставляя кровавые отпечатки. Если мне
не изменял глаз, то сталь шлема начала сминаться под
ударами, сдавливая голову храмовника, отчего тот начал неразборчиво
просить пощады. На выручку товарищу подоспел второй темпларий,
оправившийся от падения, и попытался оттащить Улле,
но схватил с локтя в шлем. Мой друг переключился
на нового противника, схватив того за ремешок
шлема и, сорвав его, втопил темпларию в лицо головой,
отчего тот снова оказался на земле. Нависнув над поверженным
воином Фараэля, Улле заревел, как дикий зверь.
— Я достоин! — лицо
доброго парня было застывшей маской ярости, которая, как
ни странно, не уродовала его, но придавала пугающий
вид. — Достоин!
Темпларий с разбитым лицом счел
разумной идеей не вставать на пути разбушевавшегося
послушника, а второй так и лежал на спине, тихонько
напоминая о себе сдавленными стонами. Улле подошел
к жаровне и поджег дерево, после чего опустился
на колени и начал беззвучно нашептывать молитву. Его лицо
вновь приобрело тот благообразный вид, который всегда всплывал
в моей памяти. Галерея разразилась громким рукоплесканием,
криками и улюлюканьем, и громче всех кричал тот рыцарь,
что осадил Свенда. Он хлопал в ладоши, раскатисто
смеялся, отчего его глаза превратились в щелочки,
и длинные темные локоны колыхались в такт раскатам
смеха.
— Превосходно! Лучшее
испытание, что мне довелось наблюдать! Нет, ну ты видел?
Видел? Мне определенно нравится этот парень! Настоящий зверюга,
истинный воин!
А мне было интересно, как я
проглядел эту сокрытую ярость в своем друге. Быть может, такое
растит обида, подавленные эмоции? Может быть так, а может и нет.
Едва ли я способен на что-то, кроме громких криков, хотя я куда
более злобный сукин сын. Но все это пустое. Я был рад за друга — он
прошел испытание. Ему повезло. Хм. Нет. Скорее, это
судьба. Прищурив глаз, я взглянул на солнце — оно едва сдвинулось
на палец от полуденной отметки.
***
Сразу после испытания с другом мне
поговорить не удалось. Сначала его отчитывал Абеллард, распекая за
неуместную жестокость, затем его начали шепотом хвалить
наставники-темпларии, журя только для вида, потом ему что-то
говорил безымянный капитан рыцарей, а в конце ватага товарищей
унесла Улле и рыжего в обеденный зал, где они должны были устроить
традиционное пиршество. Какое-то время я еще крутился в гуще толпы,
пытаясь выхватить из разговоров, зачем сюда прибыли солдаты, но
весь треп был сугубо о выступлении моего приятеля. Встретившись
глазами со Свендом на один раз больше, чем я хотел, я решил не
искушать судьбу и вернулся к своим обязанностям.