Договорить я не успел, потому что в глазах резко потемнело.
Последнее, что я помнил, так это испуганное лицо Натальи Львовны и
холодный мраморный пол нашего отделения.
***
— Херовато-кун, просыпайся! Давай же соня, вставай! Проспишь же
свой первый день!
Назойливый громкий голос все не желал затыкать. Можно ли мне
поспать хоть несколько минуточек, разве я не заслужил? Зажмурив
глаза ещё сильнее, я натянул на себя одеяло, укрывшись с головой и
снова погряз в такой приятный сон.
— Он ещё спит! Ах ты ж лентяй! — опять разбудил меня громкий
высокий женский голос, и я уже хотел попросить непрошеных гостей
выйти из моего кабинета, как ощутил, что с меня резким движением
стянули одеяло. Холод мгновенно охватил мое тело, и я ошарашенно
распахнул глаза, с гневом и недоумением уставившись на того
суицидника, что посмел стянуть одеяло с главного хирурга
отделения.
В ответ на меня с устрашающим прищуром смотрела женщина лет 50 с
азиатской внешностью в потрёпанном фартуке и с половником в руках.
Мой ещё сонный мозг начал пытаться вспомнить ее лицо, но я не мог
не припомнить никого из пациентов и тем более медперсонала с такой
внешностью. Азиаты у нас в принципе были огромной редкостью, так
что навряд ли бы я не обратил на нее внимания.
— Что смотришь на меня? Шустрее одевайся. Не хватало тебе
опоздать в первый день.
Я уставился на нее, пытаясь понять, что вообще происходит.
Неадекватные пациенты у меня были, но чтобы врываться ко мне в
кабинет и так своевольно разговаривать... Такое в моей практике
впервые.
— Послушайте! — хриплым ото сна голосом произнес я и на секунду
замер. Что-то тут не так. Голос ощущался совсем чужеродным, будто
бы и не мой вовсе.Что-то в нем было не так. Вот только что я понять
не мог.
— И слушать не собираюсь! — твердо произнесла женщина. Подойдя к
окну, она распахнула шторы, и комнату осветил яркий солнечный свет.
Я зажмурился. — Ты же так жаждал работать в этой твоей, как там
его... в общем, в больнице этой своей. Тебе и так одолжение
сделали, что приняли на работу. Не угробь свой шанс! — грозно
проговорила она, а потом вышла, громко хлопнув дверью.
Я ошарашенно смотрел ей вслед. Разговаривать со мной таким
тоном, и уж тем более отчитывать позволяли себе только два
человека: моя мать и старшая медсестра Наталья Львовна. И если
первая имела это право по факту моего рождения, то вторая... Что ж,
ее просто страшилась вся больница, и я, если честно, не был
исключением.