— Пацаны, ну хорош! — теперь уже попросил прекратить
высокий.
А я тем временем сел на грудь Дмитрию и спокойно обозначал удары
по его голове. Легко, но неумолимо. Сильно бить спортика не
хотелось, хотелось проучить. И в какой-то момент я забрал вытянутую
для защиты руку и, крутанувшись в бок, вышел на рычаг локтя,
натянув его руку до боли.
Понятно, что боксёр не умел сдаваться, и обычно достаточно
просто крика, громкого вздоха, стона, чтобы рефери зафиксировал
победу. Но тут дело было в другом, и я спросил:
— Признаешь поражение?
— А сука! Отпусти! — завопил Дима.
— Признаешь или нет? — я продолжал тянуть его руку на болевом
приеме.
— Признаю! — с досадой выкрикнул он.
— Ну тогда, спасибо за спарринг, — я встал и, сняв перчатку,
подал ему ладонь.
Дмитрий сгруппировался — для него боль в локте была немыслимая,
неизведанная. Но спортсмены всё-таки отличаются высокой волей, и он
зло взглянул на меня снизу вверх. Увидел выпрямленную почти что как
для рукопожатия руку, и я прямо почувствовал, как он выбирает свою
следующую реакцию — злиться дальше или же принять помощь и
встать.
И он выбрал. Рука в перчатке потянулась вверх, и я, взяв захват
запястья, отклонившись назад, поднял боксёра в стойку.
— Давно самбо занимаешься? — выдохнув, вдруг спросил он.
— Борюсь всю осознанную жизнь, — выдал я, а потом вспомнил, что
теперь я снова молод, и добавил: — С десяти лет, шесть лет
получается.
— Ну ты не выглядишь как спортсмен, — улыбнулся Дима через боль,
прижимая атакованную руку к животу.
И в этот момент обстановка перестала быть накаленной. Ощутили
это и боксёры, ощутил это и Генка.
— Болел много, — улыбнулся я в ответ. — Сейчас вот в форму
прихожу.
— Круто. Сём, дай ему рубль, он выиграл! — вдруг произнёс
Дима.
— Да не, пацаны, не надо рубля, — отнекивался я.
— Как не надо, ты его выиграл, забирай, — с нажимом произнёс
боксёр.
— Есть предложение вместе этот рубль проесть! — предложил я. — А
то мы сегодня только с поезда и еще не ели.
На том и порешили. И уже все впятером пошли в сторону
города.
Новые связи — это всегда хорошо. Дима по фамилии Ларионов был у
них за старшего, высокого звали Семён Выхудцев, мелкого — Пётр
Живин. Лар, Выход и Жива, если по-пацански, вели нас в городскую
столовую при заводе «ЭлектАтом». Они тоже, как и мы, прогуливали,
только школу, девятый класс.