— Вот это правильно, — похвалил меня тренер. — А после ударов о
ковёр чего только не привидится.
Мы рассмеялись, но видно было, что тренер немного погрустнел:
парень из будущего с супертехниками давал ему, как
учителю-подвальному энтузиасту, неплохой шанс сделать чемпиона.
— Тренер... — позвал я его.
— М?
— Я буду чемпионом. Только для этого работа нужна, — повторил я
свою мысль, чтобы та стала более доходчивой.
— Найдём, — хлопнул меня по плечу Кузьмич. — О, а вот и
наши!
Ребята прибывали через единственную дверь на платформу и,
завидев тренера, шли к нему. К прибытию поезда вся команда была уже
в сборе.
А дальше была погрузка и короткая поездка в Воронеж, где нас
встретил вокзал, несравнимый по своим масштабам со станцией
Колодезной.
Войдя в здание через широкие ворота, в глаза бросались его
высокие своды, а в нос ударил знакомый коктейль запахов: сигаретный
дым, варёная колбаса из буфета и едва уловимый аромат дешёвого
одеколона — и всё это смешивалось с запахом просмолённых новых
шпал.
Ориентиром на выход были огромные часы с римскими цифрами.
Ненавидимые мною очереди стояли повсюду: у билетных касс — плотная,
нетерпеливая, с подозрительными взглядами на тех, кто пытался
«проскользнуть»; у газетного киоска, где рядышком пожилые мужчины
листали свежекупленные газеты; у телефонов-автоматов.
В зале ожидания на деревянных скамьях всё было заполнено
пассажирами. В углу располагался детский уголок с маленькими
столиками и игрушками, где чем-то своим было занято четверо
карапузов младшего школьного возраста. «Счастливое детство —
заслуга партии!» — гласила надпись на плакате над "уголком". На
правой стене висело расписание на гигантском табло с
переключающимися буквами, возле нескольких поездов были таблички
«задерживается».
У самого выхода стояла парочка серебристых автоматов с
газированной водой и многоразовыми гранёными стаканами.
Но что меня поразило больше всего — так это вокзал снаружи. Я
задрал голову, чтобы рассмотреть это творение советских
мастеров.
На огромных жёлтых колоннах полукруглого фасада, на самой крыше,
возвышались белые статуи: по центру, конечно, был рабочий и
колхозница, держащие герб Союза, с каждой из сторон — по три
крупные звезды, обрамлённые венками. Другие статуи были менее
понятны мне, кроме солдата с ППШ и лётчика времён Великой
Отечественной Войны. Но смотрелось дико гротескно. В моей прошлой
жизни я никогда не бывал в Воронеже, а был бы — безусловно, сделал
бы селфи на фоне этого памятника советской архитектуры.
Привокзальную площадь «возглавлял», конечно же, Ленин — куда же без
Ильича? Памятник с надеждой взирал на город: в правой руке — шапка,
левая держится за ворот длинного пальто.