— Я был голодным после школы, — говорит, словно меня это как-то должно волновать. У него есть свои родители, пусть они о нём и волнуются.
— Ресторан внизу, Арсений Дмитриевич предлагал тебе пообедать там! — напоминаю ему. — А это было моё! — кручу пустой пачкой от печенья перед его носом, а он недовольно отворачивается.
— Здесь всё папино, — отступает, складывает руки на груди, смотрит свысока. — Ты… вы разве не знала… не знали?! — мечется, переходит со мной в разговоре то на «ты», то на «вы», — и стол, и стул, и бумаги, и печенье, и сок! Короче, всё!
— Кто тебя этому научил?
— Чему? — снова не понимает меня.
— Идеи, что всё здесь принадлежит твоему отцу. Печенье куплено на мои деньги и твоему отцу не принадлежит.
— Мама научила. Она всё время говорит, всё, что связано с отцом, и его деньгами — это автоматом будет моим со временем, — гордо нос курносый задирает.
— Шикарное воспитание... А теперь слушай внимательно и запоминай, малец, — в пару шагов подхожу к нему, вырастаю над ним скалой, и, кажется, его шея вжимается неосознанно в плечи. — Первое: то, что не тобой положено, не тобой и взято. То, что ты сделал, по сути, воровство. Второе: ещё раз залезешь без моего разрешения в мои вещи, я скажу твоему отцу, чтобы он взял ремень и прошёлся по твоей разбалованной заднице.
— Это… это… как там его… не педагогично! — пищит в ответ, пытаясь от меня отойти на расстояние, но я следую за ним по пятам. — Так, мама говорит! — уточняет на всякий случай.
— Зато дёшево, надёжно и практично! Лучше любого психолога работает.
— А ты откуда знаешь? Тоже получала? — выпучивает глаза.
— Нет! Я была послушным и воспитанным ребёнком. А вот братья мои младшие… На них и проверено, — вру, нагнетая обстановку перед этим пацаном, — работает безотказно.
Ремень висел в их комнате только как угроза, не больше. Зато как продуктивно его вид приводил их в чувство, когда папа брал его в руки, если они бесились и не слушались!
— Не хотел бы я жить в твоей семейке…
— А я не хотела бы, чтобы мои братья были такими же, как ты. Иди убирай за собой. Посмотри, сколько крошек после тебя, сок разлил. Свинюшник такой оставил! Хорошо, хоть не на бумаги. Думаю, отец тебя не погладил бы за это по голове.
— Я не буду ничего убирать! — говорит, поглядывая на кабинет отца, и делает несколько шагов в его сторону для уверенности.