— Миша, скажи честно, что-то не так?
На этот раз в ее голосе не было ни издевки, ни беспечной
шутливости. Она спросила это абсолютно серьезно, и, как мне
показалось, даже с легкой тревогой — вдруг я убегаю, потому что это
она меня чем-то задела? Впрочем, Алла была барышней умной и,
видимо, тотчас же сообразила всю нелепость ситуации. Все-таки перед
ней был подросток, а она — молодая, но уже взрослая девушка, и
такие вопросы с такими намеками…
— Ладно, — стушевалась она. — Ты звони, если что.
Алла резко покраснела и закрыла за мной дверь. А я решил
действительно сделать пробежку до общежития. Во-первых, перед сном
это вообще полезно, а во-вторых, бег или быстрая ходьба меня всегда
успокаивали, настраивали на умиротворенный лад. А мне сейчас
позарез нужно было сбросить с себя весь адреналин, накопившийся за
этот странный вечер. Иначе я не смогу спокойно уснуть, и весь
остаток ночи, равно как и завтрашний день, перед глазами будет
стоять Алла, выходящая в халатике из ванной. А вот этого мне было
совсем не нужно.
«Так, к черту всех этих девок», — думал я, пробегая по ночным
московским улицам. «Лучше надо бы придумать, как мне сейчас
отмазываться перед тренерами. Или не сейчас, а утром, когда они
меня там расспрашивать будут, неважно. Надо придумать что-нибудь
правдоподобное… да мало того, правдоподобное — не наказуемое! Ну
допустим, рассеченная бровь для боксера — никакая не редкость, даже
пусть и в быту. А вот где я пропадал полночи — вот это да. Не
хватало еще из-за девок вылететь из „Динамо“!»
Впрочем, сколько бы я ни размышлял, а ни одна более-менее
пристойная идея мне в голову так и не пришла. Все, что лезло на ум,
было наивным и глупым, как оправдания семиклассника, застуканного с
сигаретой в школьном сортире. А здесь не школа, из которой выгоняют
только уж совсем безнадежных уголовников. Здесь — режим,
дисциплина, обязательства…
Не найдя подходящего варианта, я решил отложить это до утра.
Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее, да и голова моя
поутру соображает гораздо лучше и быстрее, чем ночью, да еще в
состоянии усталости.
Но до утра мне ждать не пришлось. Возле дверей общежития стоял
Григорий Семенович и напряженно вглядывался то в одну, то в другую
сторону. Нетрудно было догадаться, кого именно он так сильно хочет
увидеть. Я подбежал к нему и остановился, понимая, что простым
«здрасте» я в любом случае не отделаюсь.