Шестьдесят девятый автобус подошёл, дыша жаром из-под колёс, и я забралась в него. Как ни странно, народу было совсем ничего, и места сзади были полностью свободны. Докатив чемодан до хвоста, я села на длинное сиденье и пристроила саквояж на коленях. Автобус чуть потряхивало на не очень гладкой дороге, и мне не хотелось разбить террариум. Огляделась.
Рядом сидел маленький человечек — старичок с бородой, одетый в крохотную шубку из воняющего нафталином чёрного меха и в вязаную шапочку типа «петушок». На плече у человечка висела огромная сумка — потёртый портфель на двух замочках. Был дедуля слишком мал даже для карлика, и я доброжелательно улыбнулась:
— Привет!
Он прищурил глаза, которые совсем скрылись в морщинках век, и подозрительно спросил:
— Это вы мне?
— Тебе, тебе.
Старичок повёл рукой перед нами, и я ощутила тонкую, но надёжную пелену морока, который укрыл нас от остальных пассажиров. Магический народец силён во всяких таких штучках — раз, и все забыли, что на заднем сиденье автобуса девушка с чемоданом. Не магия, но что-то близкое, ещё не до конца изученное. Транспортник кивнул:
— А чтой-то господа теперича на автобусах раскатывают? Мода новая иль шта?
— Ну, я не из мажоров, — рассмеялась и протянула руку: — Ада!
— Евстахий, — дедок пожал мою ладонь сухенькими пальцами. — Кто ж вы такая?
— Так… оборотень, — ответила я, в последний момент прикусив язык, чтобы не сказать: «Охотница».
— Ага, понятно. С прибытьицем! В командировку аль жить туточки будете?
— Учиться я приехала. В МаГУ здешний.
— А откедава, ежели не слишком нескромный вопрос?
— Из Москвы.
Парасольник вздохнул тяжко, покрутив головой, пробормотал:
— Вот ведь… Все отсюдава хотят в Москву, а эта наоборот…
— А что поделать? Змей в холоде изучают, а то в тепле они активничают много.
Я с опаской покосилась на саквояж. Как там Марфа, интересно? В сопроводительном документе говорилось о кормлении два раза в неделю, значит, первый раз мне надо будет дать еду змее через три дня. И уже сейчас страшно об этом подумать… Пусть уж лучше спит себе тихонечко в прохладе…
— Погодь-ка, работа не ждёт, — Евстахий вдруг оживился, спрыгнул с сиденья и поспешил в центр автобуса. Я с улыбкой наблюдала, как он подхватил газету, оставленную вышедшим пассажиром, и вернулся ко мне. Газета улеглась в недра безразмерного портфеля, и парасольник довольно похлопал по облезлому кожаному боку: