Упав на пол, Келли горько заплакала, вновь спрятав своё лицо. Она дрожала от охвативших её рыданий, такая несчастная, безумная от своего горя, как единственный трепещущий лист, не упавший с ветки в позднюю осень. Девушка убивалась в своём несчастье перед ними, ничего непонимающими, напуганными, ещё не до конца пришедшими в себя, особенно после услышанного.
Не скрывая при этом своего удивления, Барбара, несмотря на боль в голове, сидела с открытым ртом. Никогда такого она ещё не видела, в целом для неё подобные проявления чувств было чуждым. Хоть никто и не знал этого…
В смятении Том отчасти признался себе, что Келли права, оттого он чувствовал себя раздавленным, ибо всё это было ужасно.
«Я не могу сказать слова против… Неужели… я действительно так ужасен?.. Она ведь… Она ведь, и правда, п-права..?»
– Ты избавился тогда от меня… – через ладони всхлипнула Келли. – Ты бросил все мои чистые, открытые чувства… Ради этого!
Внезапный крик напугал пленников. Со злобой глядя на Томаса, Келли указывала дрожащим пальцем на шокированную Барбару. Последняя в ужасе, смешанном с шоком, смотрела на палец, что тыкал в её сторону. Неужели это про неё – считала Барбара – как такое могло быть?
– Да! Ради ЭТОГО! – с мерзким отвращением прошипела девушка, уже глядя на его будущую жену. – Ты променял всё на пару дойных сисек побольше! – Келли медленно поднялась, подходя к перепуганной пленнице. – Ради мерзких ботоксных губ! Ради округлого зада, который она накачала, наверняка приседая на чужого дружка! – слащаво сказала она, качая головой в знак согласия своим словам, хотя на деле испытывала величайшее отвращение не только от своих слов, но и от девушки впереди себя в целом.
Не выдержав, Том накричал на неё:
– Как ты смеешь так говорить о моей женщине?! О моей будущей жене!
Он выглядел очень злым, то и дело сжимал кулаки, на лице ходили желваки. Томас покраснел, неотрывно глядя ей в глаза, не скрывая, как сильно его разозлили все эти слова. Это немного привело Келли в чувство, но она лишь улыбнулась ему.
– О да-а, ты всегда вёлся на всё красивое снаружи и безмозглое, мерзкое, гнилое внутри! – не обращая внимания на гнев мужчины, продолжала Келли. – Ты такой же, наверно, безмозглый, как и она! Идиоты сходятся друг с другом! Видят и чувствуют друг друга за чёртову версту! – с презрением, нескрываемым отвращением сказала она, кривя лицо. Ей было больно и неприятно, она не желала утаивать это, теперь они оба узнают это.