И тут я почувствовала у себя на животе теплую ладонь Вадима. От неожиданности нервно дернулась, а затем замерла.
Новые ощущения.
Вадим склонился надо мной, хрипло выдохнул, повернул мою голову к себе и впился в мои губы грубым поцелуем. Запылали не только щеки, но и уши, и даже в животе почувствовался непривычный сладостный жар. Я поерзала в мягком кресле, почему-то пытаясь высвободиться, но вдруг Вадим потянул края моей блузки. Его ладонь стремительно нырнула под ткань и начала хаотично исследовать мое напряженное тело в районе пупка.
А потом он часто задышал мне в ухо:
— Господи, я сейчас сойду с ума. Ань, давай трахнемся, перед пацанами стыдно. Венера Милосская и то пять раз бы уже дала.
В эту самую секунду внезапно нахлынувший жар спал, а мой мир перевернулся.
Любовь, оказывается, странная штука.
С паролем.
С шифром.
С кодом.
Мозг осознал факт насильственного вмешательства.
Коды доступа перестроились и в разы усложнились.
Ничего не объясняя, я подскочила с мягкого кресла для поцелуев и оставила Вадима досматривать фильм в одиночестве. Через неделю пришлось страстного мачо простить. Он, бедный, места себе не находил. Исхудал. Всю зарплату потратил на цветы. Прохода не давал. Плакал. И мы договорились, что он не прикоснется ко мне, пока я сама этого не захочу. На что Вадим пообещал, что готов даже ждать окончания моей учебы в колледже. Лишь бы простила за то, что он «поторопил события». И вообще, всю жизнь готов доказывать благородное ко мне отношение. Такое положение дел меня более чем устраивало — вроде как жених для прикрытия от других претендентов. Потому как желания общаться с кем-нибудь еще у меня так и не появилось.
Ну что же, момент истины настал!
Вот пусть теперь думает, как от «выгодной сделки» меня отбить.
***
Прихватив чашки с блюдцами, я направилась через зал на кухню, туда, где меня ждала сотня еще не выпеченных маффинов (заказ администрации города, за которым Вадим должен приехать к обеду) и чизкейки с пирожными для нашего меню. Вдобавок ко всему, нужно выполнить запрос братца — приготовить к вечеру что-нибудь особенное для мистера гурмана, будь он неладен.
Уж я-то приготовлю, пусть не сомневается.
Надеюсь, «потроха суженого-ряженого в маринаде неудач» придутся ему по вкусу!
Неплохо я придумала!
Сначала даже улыбнулась своей блестящей идее, но тут же сама себя пристыдила — погорячилась. Кому, как не мне, знать, что еда, которую я готовлю, несет отпечаток моего душевного состояния. Нельзя с тяжелыми мыслями к продуктам подходить. Убить не убью, но расстройство желудка человек запросто схлопочет. Или еще хуже — ему передастся мое удрученное настроение. Мама говорила, это самое ужасное, что с кондитером может приключиться.