Барышня, как бы её ни звали на самом деле, села столбиком и слушала их разговор, бледнее снега за окном, а потом вдруг заревела в полный голос. Коробочка-игрушка отозвалась поросячьим визгом.
За этим переполохом было не слышно, что говорят кавалер (если он кавалер, конечно) и таинственная матушка. Вернее, не говорят, а кричат. Когда старуха несильно шлёпнула барышню по щеке и та умолкла от неожиданности, голос Льета прогремел, как пушечный залп:
— Не реви, дура! Всё к лучшему!
Барышня всхлипнула:
— Куда же к лучшему? Он меня больше не любит!
— С чего ты взяла?
— Любил бы, не отдал этому…
Она опять заплакала. Коробочка, как видно, откликалась только на её голос, и сейчас разразилась громким кудахтаньем.
Старуха пересела на диван, обняла барышню и, склонившись к самому её уху, принялась уговаривать. До меня долетали обрывки слов и фраз:
— Кто ты сейчас? Никто! А будешь…
— …он должен жениться, сама знаешь…
— …ничего не значит…
— Но он будет с другой! — барышня заливалась слезами, коробочка квакала лягушкой.
— ...одну ночь… ничего, переживёшь…
— ...снадобье… сразу понесёт...
— …а будешь замужем…
— Но я не хочу, чтобы меня касался другой! Я этого не вынесу! — под совиное уханье барышня заломила руки.
— ...и не надо… сварю такое… лишит мужской силы…
Ого, да тут целый заговор!
— Правда? Так можно? — опухшее от слёз личико просветлело, но сейчас же опять сморщилось. — Она родит ему сына, и он полюбит её…
— Не родит! — старуха повысила голос. — А если родит, то девочку, уж я позабочусь. Нашла о чём печалиться.
— Я отдала ему всё, — пискнула барышня, шмыгая носом. — Он обещал любить меня вечно…
Зловредная коробочка закричала болотной выпью. Так громко и жутко, что я невольно подпрыгнула и заскользила на карнизе, цепляясь за что придётся. Сквозь стекло долетел старухин ответ:
— Он и будет любить тебя вечно, не будь я лучшая в Кайлане ворожея и травница!
— Цыц, вы обе! — гаркнул мужской голос.
Я прильнула к щёлке.
Свяна, защити!..
Льет, грозный, как палач, шёл к окну с ножом в руке и смотрел, казалось, прямо на меня. Неужели услышал, как я тут барахтаюсь и скрежещу когтями? Или глаз в щёлке заметил?