«Оборачиваюсь, — пришёл ответ. — Печь натопить, кашу сварить. Дичи в лесу нынче мало».
Гудрун так вымоталась, что чужой голос в голове не пугал. Хотя в пору её детства тётка Фрейя так не умела.
В тот единственный раз они с матерью гостили в лесном домике больше месяца. Тётка прибила мышонка специально для маленькой Гуни — угощайся, племяшка! Голенький, шерсть жевать не надо. Гудрун ударилась в рёв. Чуть было не ушла пешком назад в Свеянск, не желая оставаться под кровом убийцы.
Всю жизнь она вот так рубила с плеча…
«В человечьем теле у меня руки-ноги болят, — толковала Фрейя между тем. — И поясница. С нутром нелады, в глазах мутит. А зверем я ещё сильна. Придёт день, насовсем в рысьем теле останусь. Да ты не бледней, Гунька, не бледней! Ничего плохого в звериной жизни нет. Это Урсулка, мать твоя, голову тебе задурила городом своим. Говорила я ей, нечего в этом городе делать, живите тут, со мной. Так нет: девочке учиться надо, ремесло осваивать. И сама она, помню, любила в шляпке по мостовой пройтись, каблучками постучать…»
Подул ветер, с крыши полетела снежная пыль — прямо в рысью морду. Тётка Фрейя чихнула.
«Трусиха ты, Гунька. И мужа себе нашла такого же, городского… труса и дурака! Или ты ему чем насолила? Может, на сторону поглядывала?»
В сумерках прищуренные глаза тётки отливали холодным лунным золотом.
Гудрун вскочила, неуклюже сбросив с себя медвежью шкуру. После такого нужно было вскочить — и ответить, как она умела! Но все слова потерялись. Гудрун не чувствовала ни обиды, ни злости — только застарелую горечь и тянущий душу страх.
— Вернульф не из города был, — выговорила через силу.
«Всё одно, — фыркнула рысь. — Я четыре раза замуж ходила, дважды через Лабиринт, дважды — так. Ни от кого себя не таила, и никто от моей рысьей шубы не шарахался. Опасались, это да... Потому как и без когтей приложить могу, — она подняла тяжёлую лапу в густом меху. — Но ни один хахаль из моей постели не сбежал. В деревне вон тоже побаиваются, но уважают. Чуть что, ко мне. Ой, бабка Фрейя, у нас ребёночек в лесу потерялся, не поищешь? Ой, бабка Фрейя, у нас лисица повадилась цыплят таскать — не проучишь? А ты сама живёшь — дрожишь и девчонку свою запугала. Вот и удрала она от тебя… Ты покров-то накинь. Простынешь, кто дочь спасать будет?»