Раньше я только слышала фразу «внутри все оборвалось», а теперь прочувствовала каково это, когда от страха сводит кишки.
— Не обращайте внимания, у нас тут небольшой беспорядок, — старательно улыбаюсь, всеми силами изображая гостеприимство.
— Я заметила, — женщина неспешно раздевается, при этом наметанным взглядом скользит по сторонам, подмечая детали, — я могу пройти посмотреть?
— Да, конечно, — беру Марину на руки, и она тут же обнимает меня за шею.
— Вы пили? — внезапно спрашивает инспектор, принюхиваясь ко мне.
— Нет! Вы что?! Я просто палец порезала! Пришлось обрабатывать спиртом.
— Да? — она с сомнением рассматривает мою пунцовую физиономию, потом медленно кивает, — покажите комнату ребенка.
Это были самые страшные полчаса в моей жизни. Представитель органов опеки прошлась по всему дому. Мне пришлось подробно рассказывать о том, что за барахло в коридоре, почему в квартире воняет и откуда взялось битое стекло. Она с особой тщательностью осматривает комнату Марины. К счастью, там у меня полный порядок. Постелька свеженькая, игрушек много, одежда вся чистая и на местах.
После детской инспекторша заметно подобрела. Она долго разговаривала с Маришкой, которая, наконец, успокоилась и перестала плакать, с интересом наблюдая за незнакомой тетенькой. Дочка не подвела. Болтала без умолку, рассказывала и про сад, и про то, как мы с ней ходили в парк и в гости, и про то, как елку собирались наряжать, но она случайно ее уронила. Правда, разболтала и том, что я всегда поздно забираю ее из сада, и совсем сникла, когда прозвучал вопрос про отца.
— Нет у нас папы, — хмуро отвечаю я, обнимая дочь, — и никогда не было. Сами прекрасно справляемся.
Она делает еще одну пометку в бумагах и закрывает папку:
— В принципе, я удовлетворена результатами осмотра. Несмотря на некий беспорядок, жилищно-бытовые условия девочки соответствуют всем требованиям. Ее эмоциональное и физическое развитие в норме, финансовых проблем в семье нет. Я приду к вам через месяц, чтобы еще раз все проверить. Если все будет нормально — сниму с учета.
— Кто хоть вызвал-то вас? — в сердцах спрашиваю я.
— Неравнодушные люди, — коротко ответила она, подразумевая, что дальнейшие вопросы неуместны.
Когда дверь за ней закрывается, я не знаю, что делать. То ли реветь от страха, то ли смеяться от облегчения. Меня трясет так, что не могу удержать в руках телефон.