Кому на фиг она нужна? Кроме тебя самой? Да никому. Даже папаше родному, если он вообще в курсе ее существования.
Эти фразы крутятся в голове черным ураганом. Мне чертовски обидно и горько за Маришку, за то, что в этом мире у нее есть только я.
Я так взвинчена последними событиями, что хочется прямо сейчас сказать про ребенка, бросить ему эту правду в лицо и пусть сам выкручивается, потому что я уже задолбалась быть гордой и сильной. Задолбалась тащить на плечах этот груз.
Мне много чего хочется ему сказать, но вместо этого с губ срывается дежурная фраза:
— Извини. У меня дела, — и, не дожидаясь ответа, ухожу.
Плевать, что он смотрит вслед, плевать, что мне в другую сторону. Я просто иду. Переставляю деревянные ноги, не дышу, не позволяю себе оглянуться. Канат внутри меня натягивается, дрожит от напряжения, потому что хочется обратно.
Моих сил хватает только завернуть за угол, не растеряв достоинства. Дальше меня скручивает так, что хочется выть от бессилия. Что же за день-то такой, а?! Мне кто-нибудь может объяснить?
Я, наверное, какая-то неправильная женщина. В честь меня не слагают баллады, не совершают безумства, не лезут с розой в зубах через балкон на девятый этаж. Меня можно запросто бросить, а можно предложить встать на колени и снять стресс. Вроде не уродина, не дура, но что ж так не везет-то, ё-мое?!
Все, на сегодня с меня хватит мужиков. Рядом с ними то больно, то обидно, то страшно, то гадко. Мне нужна поддержка, подзарядка извне — хорошая кружка кофе или горячего шоколада, эклер и минуточка передышки.
Чтобы получить все это, я сворачиваю в первое попавшееся кафе. Делаю заказ и занимаю самый дальний столик, чтобы никто не беспокоил, не лез, не мешал.
Но каково же мое удивление, когда спустя три секунды напротив меня усаживается Денис. Собранный, строгий, решительно настроенный. Бросает куртку на соседнее сиденье и, опираясь локтями на стол, склоняется ближе:
— Нет уж, дорогая моя, давай поговорим.
— Надо же… дорогая, — невесело усмехаюсь я, — давно ли?
Он молчит. Только смотрит так, что колени снова начинают неметь, в груди все плавится и плывет. Я чувствую запах его парфюма. Холодный и строгий, совсем не такой, как был в прошлый раз, и не такой, каким он пользовался раньше. Но он ему чертовски идет и волнует так, что это практически невозможно скрыть.