После второй пары обычно делается обеденный
перерыв, но в субботу программа сокращенная. Поэтому вскоре в зале
появилась легендарная Межендра Кондратьевна.
Да-а, это что-то!.. Как будто ее так же, как
меня, принесло сюда на машине времени, только зеркально. Я из
будущего, а она из прошлого. Как будто навсегда застряла в той
эпохе, где на свет являлись такие имена…
Пожилая, очень худая, прямо-таки высохшая
тетка, из-за худобы казавшаяся выше, чем она есть, хотя и вообще не
маленькая. Бабушка?.. Нет, не назвать, не лезет это слово на нее.
Бабушка — что-то мягкое, уютное, а тут…
Жиденькие седые волосы стянуты сзади узлом.
Круглые очки в тонкой серебристой оправе — неожиданно элегантные,
как у Джона Леннона. Хотя, подозреваю, их обладательница меньше
всего думала об изяществе. Просто такие случайно подвернулись. Ни
колец, ни сережек, никаких иных украшений в помине не было. Даже
часов. Одежда? Ну… Нечто. Больше не скажешь. В руках ветхий черный
ридикюль.
—
Здравствуйте, — нелюбезно проскрипела она. — Это… химический
факультет, так?
Кто-то вякнул — да, мол, так и есть.
Она уселась за преподавательский стол, вынула
из ридикюля толстую тетрадь примерно такого же возраста… Черт
возьми! Можно подумать, что все вещи, включая неопределенного цвета
башмаки типа «гады» как-то возникли у нее одновременно. Лет
тридцать тому назад. Словно Дед Мороз один раз в жизни пришел,
принес и сказал: «На! Сразу все до гробовой доски, больше не приду.
И не проси».
Такая вот юмореска родилась во мне, и я даже
невольно усмехнулся. А Межендра Кондратьевна, что-то поцарапав в
тетради ручкой, встала, представилась абсолютно бесстрастно, не
сделав и тени попытки объяснить кошмарное имя, после чего
приступила к лекции.
И
я как-то сам не заметил, как стало интересно. Говорила математик
сухо и жестко, не заботясь о синтаксисе. Ничем это не было похоже
на красочные живейшие рассказы Бутусова… И тем не менее, все было
ясно, понятно, и… и увлекательно. Я никогда не пылал любовью к
математике, относясь к ней как к тягостной необходимости. А теперь
вдруг начал не просто понимать, а сознавать ее красоту, остроумие —
то, насколько это совершенная система… Надо же, как занятно!
Да
и ничего такого жуткого, кроме имени, в преподавателе не было. Я по
рассказам приятелей готовился увидеть какого-то престарелого
Цербера, а это… ну просто биоробот, и ладно. Да, эмоций нет. Но нет
и ничего страшного. А объясняет разумно.