— Мне кажется, если бы у вас что-то было, Фадеев просто так бы не ушел. Значит, к тебе ничего не чувствовал.
— Конечно. Я ничего не успела сделать, чтобы он чувствовал. Все было на начальной стадии, в разработке.
Эти слова вызвали у меня только смех.
— Значит, ты свой план слишком долго разрабатывала. Нужно было действовать, а не…
— А ты, значит, у нас знаток, да?! — перебила она меня.
— Как ты уже заметила, у меня также ничего не получилось. Все заново придется делать. Только, честно говоря, я уже остыла и ничего не хочу — ни отношений, ни любви.
— Это ты так говоришь, пока тебя обухом любви по голове не шибануло. А как случится, так очнешься в загсе, и окажется так, что ты его туда затащила.
Вдруг дверь открылась, и к нам зашел Поколодин. Начальник оказался очень высоким и головой почти доставал до верхней части дверного проема.
— Чаепитие в конце рабочего дня? — строго сказал он, намекая на то, что мы ничего не делаем.
— Инструктирую, Василий Михайлович! За чаем лучше воспринимается, — ответила Жанна, смотря на него кошачьим взглядом, лишь бы он не начал ругаться.
— Так, Жанна Валерьевна! — начал он вспоминать, с чем пришел. — С проблемами по подключениям к сетям водоканальщиков ознакомлены?
— По новостройке на Майской?
— Да, — смягчил он свой тон, когда она ответила.
— Видела письмо. Только какое это имеет отношение к нашему отделу?! — возмутилась Жанна, чем меня только напугала, потому что, судя по ее выражению лица, она была готова отбиваться от будущего задания.
— Ты сначала послушай, а потом задавай вопросы, — ответил начальник. — Завтра приедет Вилесов… — Он сделал небольшую паузу, словно стоял на сцене и, объявив артиста, ждал аплодисментов. — Приедет к нам в отдел.
Жанна сразу посмотрела на меня, но я ничего не понимала. Не знала, кто такой Вилесов и для чего он к нам едет. Но по ее взгляду и озабоченности Поколодина, завтра необычный день для отдела, и у него явно есть спецзадание для моей подруги.
*****
Начальник смотрел на строптивую сотрудницу и некоторое мгновение думал. Как мне показалось, он хотел ее сильно поругать, но, косясь в мою сторону, почему-то сдерживался. Казалось, он стеснялся моего присутствия и не сорвался, как обычно, желая сохранить тот авторитет, который он зарабатывал у себя в кабинете, когда делал все обдуманно и рассудительно.