Они ушли, а мы – остались. Вот уже
вторые сутки я валялся на своём прежнем месте в горнице, Глафира
Митрофановна ковырялась в потайном убежище, чтобы хоть немного
подготовить его к длительному комфортному проживанию. Две ночи,
проведенные в лаборатории, мы жутко мерзли, но терпели, понимая,
что немцы, рано или поздно, обязательно прочешут окрестности в
поисках свидетелей произошедшего. А попадаться к ним в лапы нам не
стоило.
Поэтому мамашка старалась всеми
способами прогреть убежище, а Акулинка всё это время дежурила на
чердаке, чтобы не пропустить появление фашистов в нашей Ведьминой
балке. Она и не знала, что мой ручной злыдень, бегает вокруг
выселок на куда большем расстоянии, чем она сможет рассмотреть с
крыши. Но сообщать обю этом я не спешил – пусть делом будет
занята.
Моё состояние всё еще оставляло желать
лучшего – сказались два ранения, и получение менее, чем за одни
сутки сразу двух вед. По словам Глафиры Митрофановны, такой рост –
это вообще нечто невообразимое! Я реально мог в любой момент
откинуть копыта от передозировки собранной силы. Да и мой организм
оказался абсолютно к этому не готов.
Хотя, моё хиленькое тело оказалось не
готово даже к простеньким физическим нагрузкам, не говоря уже обо
всём остальном. Я даже еще не успел им заняться, как оказался на
«больничной» койке с пулевым ранением, большой потерей крови и, в
связи с этим, в полном упадке сил, продолжающемся вот уже два дня.
Я едва волочил ноги, едва-едва умудряясь дотянуть до уличного
туалета. Ходить в ведро, как предлагала Глафира, я не
соглашался.
Но к настоящему моменту я чувствовал,
как изменяется не только моё физическое тело, но и аура -
поглощенные отражения печатей проклятия тоже как-то на меня
повлияли. Я ощущал, что стал намного сильнее в ведовском плане, вот
только пока не понимал, как это оценить. Первый день моего
пребывания в этом времени был просто сумасшедшим, и у меня не
выдалось ни одной свободной минутки, чтобы даже открыть лету –
наставления потомкам древнего колдуна, родоначальника ведьминской
семейки Акулины. Ведь именно их семейный дар волею случая оказался
у меня.
И вот, теперь это время появилось. В
отличие от самого первого раза, когда страницы леты показались мне
совершенно пустыми, теперь её листы оказались заполнены текстом,
выписанным убористым витиеватым почерком. Глаз царапнули
непривычные «еры» и «яти». Чтобы нормально и вдумчиво прочесть
текст, нужно будет основательно постараться.