В глубокой миске передо мной исходит паром утиная похлебка —
густая, с блестками жира, с крупно нарезанной картошкой и
морковкой, с целыми разваренными луковицами.
Их кладут в котел целиком, а когда они уже отдадут весь вкус и
запах — просто выбрасывают.
Кроме похлебки на столе свежие огурцы и помидоры, хлеб, длинные
темно-зеленые перья свежего лука, которые так вкусно макать в
крупную соль и хрустеть ими, заедая острый луковый вкус
похлебкой.
— Как вкусно! — говорит Вера, отодвигая тарелку. — Не то, что
дома!
— Конечно, — улыбаюсь я. — Здесь даже воздух другой. А вечером
напечем картошки в золе.
— И люди такие хорошие. Андрей, скажите, а часто к вам приезжает
кто-нибудь, вроде Глеба? Или этого… я забыла фамилию.
— Болотников? — уточняю я. — Нет, Вера, нечасто. Но иногда
встречаются.
— Вот бы таких людей вообще не было, правда? Устроить бы
заповедник, и пускать туда только хороших людей. А всяких гадов
заворачить прямо у входа!
— Заповедник для хороших людей? — улыбаюсь я. — Интересная
мысль.
Вера решительно встряхивает темными кудряшками.
— Андрей, а можно нам тоже поехать с вами в Черемуховку?
— Что, соскучились по картошке? — смеюсь я. — Неужели в
институте вас мало на нее возят?
— Соскучилась, — хитрит Вера, бросая многозначительный взгляд на
Павла. — Это весело. А в Ленинград уедем завтра, как
собирались.
— Конечно, можно, — улыбаюсь я. — Федор Игнатьевич будет в
восторге.
— Это вашего грозного председателя так зовут? — с любопытством
спрашивает Вера.
— Ага, — отвечаю я и тоже гляжу на Павла.
А он низко наклоняется над тарелкой, пряча довольное лицо.
*****
Через час мы выезжаем с базы. Никто не захотел оставаться — на
картошку собрались весело, дружной компанией. Я еду впереди,
показывая дорогу автобусу. Туристы размещаются в автобусе, вместе с
охотниками.
И Павел с ними — у них с Верой явно дело идет на лад.
Бойкий и Серко, вольготно растянулись в салоне “ЛуАЗа”, радуясь
простору. Я не стал оставлять собак на базе одних — мало ли,
Болотникову придет в голову вернуться и подстроить какую-нибудь
гадость, пока никого нет.
Когда мы проезжаем деревню, я замечаю на автобусной остановке
две фигуры с рюкзаками. Глеб понуро сидит на скамейке, а Болотников
с независимым видом прохаживается вдоль дороги.
Они ждут автобус до станции.
Глеб поднимает голову и провожает нас виноватым взглядом.
Болотников отворачивается и делает вид, что не ничего заметил.