- Шел бы ты в каюту, - отмахнулась от его глупостей я. – Тебе дурно. Тошнить будет, да?
- Да.
- Ну так иди и ляг. А еще уроженец островов. Ты же всю жизнь на море жил, отчего тебя укачивает?
- Большая лодка хуже маленькой, - сдавленно прошипел Макеши, перегибаясь через борт и освобождая желудок от завтрака.
Я отвернулась, чтобы не смущать его, и принялась разглядывать благословенный Ниххон. Издалека он был еще красивее, чем вблизи. Вдалеке курились облака над горами, белые домики с красными изогнутыми крышами казались игрушечными, люди копошились, словно муравьи, и тех скоро видно не стало. Остались лишь горы и полосы тумана над водой.
На миг я зажмурилась, представив, что плыву куда-то далеко, в неизведанные страны. Что я свободна, совсем свободна и одинока. Ни семьи, ни предписанной мне судьбы, ни древнего рода, долг перед которым мне предстоит исполнить. Не то, чтобы я боялась или была против, нет – я с младенчества знала, что осталась последней герцогиней Шантор. Что у меня есть замок, есть куча предков. Есть отец и мать, погибшие в гражданской войне. И я росла и помнила, что вернусь в Ранолевс, что буду представлена ко двору, что буду блистать и кружить головы мужчинам – как моя мать. Что где-то там мне нужно будет выбрать мужа и родить сына. Что меня ждет спокойная и красивая жизнь.
Но иногда я думала – а чего я на самом деле хочу? Нужны ли мне балы и мужчины? Или лучше ветер в волосах и соленые брызги в лицо? Нужны ли богатство и почет, нужны ли золото и жемчуга – или достаточно солнечных бликов в волосах и криков чаек? А может, вернуться на Острова? Там тепло и тихо, и яркие попугаи смело садятся на плечи и на голову. Или остаться в Ниххоне и быть как отец – охотником на ёкаев? Или остаться помощницей матери и учиться аптечному делу? Впрочем, травки и склянки меня никогда не привлекали – не было у меня ни чутья, ни терпения. А воевать с ёкаями отец никогда бы не разрешил – хотя клан Кио был именно охотничьим. Вот Ени позволено стать Охотницей, а мне нет. Впрочем, если бы отцу разрешили, он бы и Ени со мной отправил, и всех женщин-охотниц разом. Акихиро Кио всегда утверждал, что женщины должны нести в мир жизнь, чтобы спасать души мужчин, несущих смерть.
Очередной порыв ветра заставил меня поежиться. Ощутимо похолодало – до лета не так уж и близко. Теплолюбивый Макеши стучал зубами, но меня не покидал. Он все еще был бледен, если так можно сказать о темнокожем мужчине. Пришлось мне спускаться в каюту, где в глиняных горшках тлели угли, отчего там было тепло, почти жарко. Я растянулась на подвесной койке, а мой спутник, которого я даже мысленно не могла назвать слугой, с облегчением сел прямо на пол, облокотившись на стену и баюкая в объятиях один из горшков с углями.