– Темный, ты нормально говорить будешь? Или тебя пытать
надо?
– Не надо, – не сильно испугался тот. – Думаю, публике
расскажут, что друг друга.
– А на самом деле?
– А на самом деле, как уже сказал, мне и самому интересно, кто
прибил господина банкира. И за что.
– Яне? – на этот раз Ленро передавила не газ, а тормоз, за что
немедленно огребла сварливый сигнал клаксона сзади. – Убили Ирифа
Яне?!
– Угу. Занятные у них вышли похороны.
– Не то слово, – вдруг с чувством поддержала его Селль. –
Какие-то прям совсем странные.
– Почуяла что? – немедленно насторожился Арделан.
– Н-не знаю… – уже гораздо менее уверенно откликнулась она. –
Что-то вроде мелькнуло. Когда я на гроб падала. Но… Не знаю,
правда.
– А второй кто? – вдруг вмешался Прати. – Убит?
Темный пару секунд молчал – очень выразительно, если не сказать
театрально, а потом в свою очередь полюбопытствовал не менее
неожиданно:
– Может, не настолько ты и слабенький в плане дара, а? Тоже
что-то почуял?
– Нет… Не думаю… – парень обернулся, облокотившись рукой на
спинку сиденья. – Так кто?
– Господин Руттенс.
Прати, услышав новость, лишь шумно выдохнул, зато Ленро резко
взяла к обочине, нарвавшись еще на парочку истерических гудков в
свой адрес, и приткнулась в первом же более-менее подходящем для
стоянки месте:
– Рассказывай. А то я, знаешь ли, сильно дорожу своей машиной,
чтобы разбить ее из-за подобной манеры делиться новостями.
– Согласен, – кивнул тот. – Авто у тебя неплохое. Поэтому
говорить будем в конторе, когда туда доберемся. Поехали.
– Скажи хоть… – не удержалась Селль.
– Нет.
– Что нет? – растерялась она.
– Всё – нет. Всё – когда приедем на Розовые аллеи. Рули
пока.
И действительно, до самого дома не сказал больше ни слова. Как и
Пратенс, мышкой притихший на сиденье рядом с ней и лишь иногда
беззвучно шевеливший губами.
Через четверть часа этого гробового молчания, Ленро поймала себя
на том, что снова вернулась к размышлениям о вчерашнем вечере. И
смирилась. Действительно, лишний раз прокрутить в голове тогдашние
события будет… нелишним.
Тем более что разговор у них вышел крайне познавательным для
всех собравшихся тогда в ее кабинете. Четверо темных и одна… Селль.
Теперь уже не уверенная, сможет ли и дальше называть себя светлой.
Но что самое смешное, уверенности не было и насчет темной.