— Самостоятельная, говоришь? Тогда съезжай. Прямо сегодня съезжай. Снимай квартиру и проваливай. Неблагодарная! Мы с отцом её кормим, одеваем, учёбу оплачиваем, а она смеет мне перечить! — я сцепляю с силой зубы и с огромным трудом сдерживаю слёзы унижения. Что может быть более унизительным, чем пощёчина? — Я буду контролировать каждый твой шаг, чтобы ты не наделала глупостей. Вот видишь, пампушечка моя, — мать театрально всплеснула руками, — до чего ты меня довела! Ведь я не хотела тебя бить, не хотела нам портить такой важный вечер. А ты меня вывела из себя. Я ведь о тебе забочусь. Чтобы всё у тебя в жизни получилось. Чтобы муж хорошим был. А для этого нужно ему понравиться. Вот так,— пальцами проводит по щеке, которая пылает после удара. Я отклоняюсь, чувствую дикое чувство отвращения и неприязни. — Давай продолжим смотреть платья, чтобы быть красивой, — говорит со мной, как с пятилетним ребёнком. — Вот. Это в самый раз. Покажем твою полную грудь, — неужели я слышу комплимент? Хорошо мать меня ударила. — И скроет полноту ляжек, — всё в порядке. Без упоминания моего убогого внешнего вида не обошлось. Усмехнулась криво и без слов переоделась. — Ну, вот! Красота! И что ты молчишь? — мать надула губы. — Обиделась что ли? Обижайся сколько влезет. Уберись здесь до прихода гостей.
Мать ушла, хлопнув дверью, а я, не сдержав гнева, стала швыряться вещами в стену. Как же я её ненавижу, кто бы знал! Невыносимая женщина! Скомкав вещи, запихнула их в шкаф, и захлопнула дверцы. Достала лист бумаги и коробку карандашей, которые мать не нашла. Сначала рваными движениями, прорывая бумагу, стала рисовать. Чуть успокоившись, сама толком не понимая, стала писать портрет Аслана. Любимые черты лица и умный взгляд чёрных глаз дарили успокоение. Сложила лист бумаги в восемь раз и спрятала в наволочку.
Услышала, как в дверь позвонили. Встала с кровати, влажными ладошками провела по бёдрам и повернулась к зеркалу. Волосы собраны на затылке в тугой хвост, карие глаза кажутся более вытянутыми благодаря стрелкам, а платье подчёркивает полную грудь и талию. Мне нравится, как я выгляжу.
Дверь чуть ли не пинком открыли, и в комнату заглянула мать.
— Быстро вышла к гостям, — шёпотом заорала она на меня. — И лицо сделай попроще.
Натянуто улыбнувшись вышла в коридор. У входной двери стояли трое — седовласый мужчина, лет пятидесяти, ухоженная женщина, которой с трудом можно дать сорок, и высокий крепко сложенный парень. Русые волосы лежат в беспорядке, а плечи обтягивает ткань оранжевой толстовки. Сталкиваюсь взглядом с серыми глазами и несмело улыбаюсь ему.