Подошедший сзади Иван Тугой Лук хлопнул Вожникова по плечу:
- Ну, че встал, паря? Пойдем, глянем.
Проникающий через распахнутую дверь свет падал на скудную
обстановку избы. Сложенный из камней очаг, стол с лавками… Нехитрая
домашняя утварь: глиняные горшки, деревянные миски, кадушки. В углу
стояла рогатина.
Егор и хотел бы, конечно, увидеть хоть какой-нибудь
прикнопленный к стеночке календарь с голыми девками, однако в душе
понимал уже, что совершенно напрасно надеется…
- Эвон, под лавкой-то!
Иван Борисович наклонился и вытащил из-под лавки… мертвого
ребенка! Опять же зарубленного – из залитой коричневой запекшейся
кровью груди торчали белые ребра…
Вожников вроде бы никогда не был хлюпиком, но тут не выдержал,
и, выбежав на двор, завернул за угол, закряхтел – его вырвало.
Очистив желудок, молодой человек еще немного постоял так,
согнувшись, и, более-менее придя в себя, вскинул голову. За углом,
близ плетня, торчали какие-то пугала… почему-то сразу три. Что,
птиц так много?
Егор присмотрелся и…
Лучше б он этого не делал!
Никакие это были не пугала – люди! Посаженные на кол люди!
Значит – правда… тупое и дикое средневековье!
- Господи-и-и-и!
- Здоров ты кричать, Егорша! – хмыкнул вышедший из избы Иван
Тугой Лук. – Думаю, ночевать мы тут не будем, дальше пойдем… Ну,
чего встал-то? Мертвяков не видал?
- К-кто их, интересно… и за ч-что… - заикаясь, промолвил
Вожников.
- Верно, соседушки, - Иван Борисович шумно высморкался. – Из-за
землицы али из мести. Всяко бывает. Лес! Народ кругом дикий.
Егор сглотнул слюну. А ведь просто все! Взять да
поинтересоваться, коли уж они бояре или даже князья.
- Иван Бо… Еще спросить хочу.
- Ну, спрашивай.
- Иван Борисыч, вот скажи-ка, а какой сейчас год?
- Обычный год, - с некоторым удивлением отозвался боярин... или
князь. – Как и прошлый, малость подождливей только.
- А лето, лето какое? Ну, от сотворения мира?
- От сотворения мира? – Иван Борисович ненадолго задумался,
зашевелил губами. – Тебе зачем надоть-то?
- Да так…
- От сотворения мира шесть тысяч девять сотен осьмнадцатый. Ну
да, так и есть – в березозоле-ветроносе месяце, по-гречески - в
марте - как раз Новый год и начался.
- Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый… - обалдело повторил Егор…
Это ж… это ж…
Глава 7
Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый...
- Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый год… Однако…