Вот, блин, судьба! Еще бандитствовать не хватало для полного
счастья. От всего на голову свалившегося тут волком завоешь
-Господи-и-и-и!
Вожников и сам не заметил, как уснул, а проснулся от тычка в
бок: Антип разбудил, Чугреев:
- Вставай, Егорий, вставай! Твой черед сторожить.
Это слово он произнес особенно, с ударением на средний слог, не
сторожить, а сторожить.
Ну, сторожить, так сторожить, тем более – и
впрямь его очередь. Егор про себя усмехнулся: Борисычи, уж, конечно
- бояре, сторожить им не по чину.
Еще было темно, горели за редкими облаками звезды, и тощий,
какой-то обглоданный огрызок месяца покачивался, зацепившись рогом
за кривую вершину высокой сосны, росшей неподалеку от устроенного
путниками бивуака. Все так же шаял в низинке костер, все так же
выли волки. По пятам шли, гады, надеялись на поживу! Хм… А ведь не
зря надеялись! Тех четверых, трупы… волки - они ж подберут,
обглодают до последней косточки, да и косточками кому поживиться –
найдется. К тому ж – ледоход скоро, весна, а по весне все эти
реки-речушки – горные и неудержимые, как стремительно несущийся
сель. Вожников вспомнил, сколько продвинутых байдарочников тут
погибло – и не сосчитать! Как в древности говаривали – «без числа».
Приедут в конце апреля за экстримом – получат сполна, вся река по
берегам, как федеральная трасса – в памятниках да в траурных
венках.
Чу! Где-то за спиной вдруг скрипнул снег. Егор быстро обернулся
– зеленовато-желтым пламенем сверкнули прямо напротив глаза. Волк!
Ах ты ж, зараза. Молодой человек выхватил из костра головню,
швырнул не глядя. Зверя как ветром сдуло. Значит – сытый. Еще
бы…
Еще б человеческое жилье увидеть… посмотреть. С чего бы вот так
безоглядно Борисычу верить… Хотя, а как тут не поверишь-то?
К человеческому жилью путники добрались примерно через десяток
дней, когда по узкому зимнику вышли к какой-то большой реке. Увидав
ее, Антип бросился на колени прямо в снег и долго молился, после
чего, вскочив на ноги, крепко обнял Вожникова и даже облобызал:
- Ну, Егорий! Ведь вывел все ж таки. Молодец! А, господа мои? –
Чугреев обернулся к братьям. – Теперь, как уговаривались, на
Белеозеро? Или, может, в Устюжну, в Вологду, как?
- Ты еще скажи – в Ярославль, в Суздаль! Почему ж не в Москву? –
нервно усмехнулся Данило Борисович.