Время свободных художников прошло. Пропали даже коммерсанты, которых Цент в прошлом доил. Их просто передушили, чтобы не путались под ногами. Новая конкретная братва имела неиссякаемый источник бабок – нефтяную трубу, и им неинтересны были какие-то там торгаши или артельщики с их жалкими копейками.
В сложившихся происками темных сил нечеловеческих условиях бытия Центу пришлось переступить через свою гордость и работать. Это было унизительно и противно, ведь прежде, если ему требовались деньги, он их просто отбирал, но иного выхода не было. Анфиска одна не могла их содержать, даже если бы вновь вернулась на панель – с ее нынешней внешностью она заработала бы там меньше, чем в своем магазине. И Цент начал бомбить. Бомбить на своем «мерине», немолодом, но все еще бодром боевом скакуне. Стыдоба! Все равно, что на танке поле вспахивать. От работы таксистом у Цента пошатнулось здоровье. Прежде его и били, и убивали, а он и в ус не дул – всегда был бодр и весел. Теперь же каждое утро чувствовал себя так, будто восстает из гроба. Все болело, суставы крутило, желание жить возникало только с толкача. Цент чувствовал, что виноват в этом вовсе не возраст. Виновата окружающая среда. Это она загоняет его, молодого и полного сил, в могилу. А когда у него однажды не получилось с Анфисой (впервые в жизни!) Цент едва не полез в петлю. Анфиса его, конечно, утешила, и Цент сделал вид, что утешился, но в глубине души он был безутешен. А когда осечки стали происходить с пугающей регулярностью, ему все стало ясно – страну кастрировали, пока он сидел. Теперь взялись и за него.
Было ли Центу при всем этом дело до какой-то там поездки на дачу? Хотел ли он куда-то ехать? Нет! Не хотел! Но Анфиса уже все решила. Она вообще, с недавних пор, стала все решать, и Цент, к своему удивлению, не сопротивлялся ей. Немыслимо! В иные времена так бы воспитал кулаками, что неделю на ноги не встала бы, а теперь вот оно как – власть взяла и командует. Почуяла, что ослаб Цент. И не бьет, и не ругается, и осечки у него бывают….
Центу безумно хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко, в такие края, где еще не навели этот мерзкий порядок, и где он сможет в полной мере реализовать все свои таланты. Но где такое место? Куда податься?
– Дорогой, ты собрался? – прозвучал из спальни голос Анфисы.