– А зачем приходила-то? – Он вздохнул – выдохнул мне в спину, размешал в чашке давно остывший кофе…
Чего опять спрашивает? И так ведь знает ответ.
– За деньгами, карточку пора пополнять, банк с утра сообщение прислал.
В такие моменты мне почти что удавалось убедить себя, что он мне как папа, а с папой ведь не стесняются, папе ведь так прямо и говорят, что конкретно от него нужно!
Ну вот оно, долгожданное…
Заскрипела недовольно под столом дверца сейфа, пачка новеньких банковских купюр в бумажке сначала обозначилась в длинных пальцах моего хирурга, а потом аккуратненько легла на стол между нами.
– Алиса, на будущее, я тебя очень попрошу: планируй свои расходы заранее и всегда обсуждай со мной те пункты, по которым тебе нужно больше денег.
– Угу.
Я встала, посмотрела на деньги так, словно делаю им, деньгам, огромное одолжение, и не торопясь убрала к себе в сумочку.
Ну все, осталось только поцеловать его в щеку – и я свободна и довольна.
Пусть и на несколько часов.
И уже в полуоткрытую дверь:
– Алиса, я посмотреть тебя хочу вечером, дождись меня.
Конечно, вечером…
А лучше – ночью. Днем нельзя, днем приличные вампиры только деньги считают и кофе пьют, все самое важное начинается для них с заходом солнца.
Как расползлась моя Маша после родов, так до сих пор и не соберется обратно.
Да и было ли когда-то то, что можно вернуть обратно?! Что-то вроде симпатичное такое бежало ко мне на свиданки…
…Я встречался с ней параллельно со своим основным увлечением, но она, конечно, об этом не знала.
Все беспокоилась, верещала что-то, то шарфик подарит, то свитерок. Когда я болел, она убедительно врала на работе и ехала ко мне через весь город на метро. Я настаивал: не надо, я давно живу один и даже лекарства, если без них – никак, покупаю через две улицы от моего дома в аптеке для пенсионеров. А она, ничего не слушая, все обволакивала меня своей заботой и непоколебимой верой в то, что я самый хороший на свете.
Я сам не понял как – но мы допрыгались: через несколько месяцев наших почти безэмоциональных и нерегулярных встреч она забеременела.
Это известие я воспринял примерно так же, как если бы мне вдруг сказали, что я – единственный существующий в мире потомок расстрелянной семьи Романовых.
Подслащенный тщеславием ужас…
И деть-то ее было совсем некуда, эту внезапную ответственность уже за двоих!