Я слабо себе представляла, как и сама это переживу, ведь после аварии, кроме того единственного раза в Сочи (и то – поездом), я больше нигде не была…
– Послушай, ну год же уже почти с момента последнего прошел…
Я вытянула одну ногу. Если профессор вошьет мне весной в попу специальные нити, мне нельзя будет целый месяц сидеть, только ходить или лежать. Хорошо хоть, люди танцуют стоя, боюсь, правда, что и про танцы на этот месяц придется забыть…
– А в Бразилии делают жопы всего за пятьсот долларов, во‐о-т…
Когда мы были в постели, Николай Валерьевич становился заметно проще в общении.
Скажи я «жопа» за завтраком, посмотрел бы тогда печально, а здесь и сам мог нет-нет да и вставить крепкое словечко!
– Послушай, ну далеко не каждая туда поедет! И делают они все на коленке, поди, через одну нагноения, а то и сепсис.
– Да ну, о чем ты! Наша хирургия – самая лучшая в мире! Ура! Слава русским докторам!
Все, пора вставать и прекращать этот разговор.
Судя по всему, он начинает привыкать к тому, что я уеду. Вот и чудненько, продолжать развивать тему – это сейчас лишнее. Теперь осталось только выбрать момент, чтобы «вытрясти» с профессора деньги, а так, на крайняк, поеду в банк, сниму свои.
В начале сентября, пока она еще была клиенткой Гришки, ей должно было исполниться тридцать пять лет. Ну, если, конечно, та, из жуткой истории в Интернете, была она.
Не знаю почему, но я был практически в этом уверен…
Значит, она на полтора года старше меня.
Почему у нее до сих пор нет детей?
С кем же она живет?
Как ей, пережившей такую страшную трагедию, удается так хорошо выглядеть?
В моей голове роилось дикое количество вопросов, но всех их перебивал один и самый главный: «А почему мне-то есть до всего этого какое-то дело?»
Детектив сраный. Ишь, не поленился, перелопатил чуть не весь Интернет…
Да, может, это вообще не она, а я просто взял и, чтобы как-то оправдать ее необычность, на ходу сочинил для нее жутковатую историю, почерпав информацию из областной газетенки.
А если все же это она?
Это с каким же чувством безысходности и вины нужно жить все это время?
Алиса, завидев меня, вскочила и как-то совсем по-детски мне улыбнулась.
Такой сияющей я еще никогда ее не видел.
– Платон! Я вам все сейчас расскажу, – подошла совсем близко и зашептала куда-то мне в грудь.