– Мама, спасибо тебе за любовь, – сказал он, и голос его дрогнул. – Не беспокойся о нас теперь, улетай и будь свободна.
Пока огонь горел, одна женщина вышла вперед и стала рассказывать о том, как переехала в Крестоун одиннадцать лет назад. В то время она страдала от хронической болезни.
– Я приехала в Крестоун, чтобы найти радость. Тогда мне казалось, что облака и синее небо излечили меня, но теперь я думаю, что это была Лаура.
– Мы всего лишь люди, – сказал другой ее друг. – Мы все совершаем ошибки. Но я не вспомню ни одной ошибки Лауры.
Языки пламени быстро справились с коралловым саваном Лауры. Пока собравшиеся говорили, огонь переключился на ее обнаженную плоть. Жар пламени иссушил мягкие ткани, которые в основном состоят из воды, и они съежились и сгорели. Ее внутренние органы обнажились, чтобы также быть преданными огню.
Это стало бы жутким зрелищем для непосвященных, но бдительные волонтеры старались замаскировать внутреннюю работу костра. Они передвигались с достоинством и знанием дела, следя за тем, чтобы ни запах, ни вид обугленной руки не омрачил мероприятие.
– Мы не пытаемся скрыть тела от людей, – объяснила Стефания, – но на кремацию зачастую приходит вся округа. Мы никогда не знаем, кто и как отреагирует на костер. Ведь кто-то представляет, как он сам будет однажды лежать на нем.
В течение всей церемонии волонтеры незаметно подходили к костру и подкладывали дрова. За одну кремацию сжигается около трети поленницы – больше кубометра леса.
Тем временем пламя добралось до костей Лауры: в первую очередь до коленей, ступней и лицевых костей. Чтобы охватить кости таза, рук и ног, огню потребовалось еще некоторое время. Вода испарилась из ее скелета, равно как и органика. Цвет костей изменился сначала с белого на серый, затем на черный и из черного снова стал белым. Под тяжестью дров остатки костей Лауры прошли сквозь металлическую решетку и упали на землю.
Один из тех, кто поддерживал огонь, взял длинный металлический стержень и направил его в костер, туда, где недавно была голова Лауры. Но теперь ее череп исчез.
Мне рассказали, что каждая кремация в Крестоуне – неповторима. Одни проходят очень просто: сожгли и можно расходиться. Другие длятся часами, поскольку скорбящие разрабатывают целые ритуальные церемонии. Бывают довольно легкомысленные, как похороны молодого человека, который пожелал быть сожженным с двумя литрами текилы и самокруткой с марихуаной.