Невест чарующая свежесть чистоты,
мужей-супругов одаривших телом,
оставила росчерки подписей на белом
ЗАГСа листе… пальцами женской красоты!
Кто угадает мою Аннушку из них —
таких красивых – в обрамлении мечтаний,
что совпадёт судьба-жизнь с ворохом желаний
свадебной близости ночной… лишь для двоих?
По нежной коже женской так струится локон,
прикосновеньем ниспадая им на плечи…
В многоэтажном доме, за одним из окон,
в гранях стекла бокалов замерцают свечи,
вознаграждая ожиданием влюблённых:
Аннушку – здесь, Юлию – там, за гранью взора,
сокрыв изгибы сексуального узора
в абрисах тел супругов, страстью удивлённых!
Но это было так давно! Хотя и было…
Мне бы коснуться моей Аннушки – подругой!
Как же звериное во мне хрипело-выло:
«Супругу Анны Волкодлак служил прислугой
иль порученцем по тантрическим делам,
пусть и ни сном ни духом о желаньях Анны,
которые, как и у всех баб, так обманны:
«Тому кого люблю, нет… всё-таки не дам —
обслуживают лучше пусть меня вдвоём:
Зверь – тайно, Тантрой;
будущий супруг – реально?»
Кстати, решила Анна так не специально:
как говорят порой, «твою мать, подождём»…
Как я не умер в день, когда свадьбу увидел
Анны и Юлии, столь торжеством довольных?
Кровью кричало сердце от вздохов невольных:
«Зачем же Бог так снимком боль мою обидел?»
Иль Анна Тантры Волкодлака всё ж боялась
так, что из двух зол мелочь лишь себе вручила;
сама себя с другим насильно обручила,
душу ломая стоном, пусть взглядом смеялась,
не захотев иль не решив обидеть тех,
кого сама нацеливала на успех,
виной души не посчитала сердца грех: