– Как это не знаю? Я знаю своих бабок и дедов! – вспылил зоотехник.
– Я кто твои прапрапрадеды были? Знаешь? – спокойно спросил Аполлинарий Митрофанович.
– Нет, – неуверенно ответил Михайловский.
– Вот видишь. Это зацепка! – констатировал учитель и налил себе самогону.
– Ты че только себе наливаешь, контра недобитая? – незло спросил Корнеич и, взяв бутыль в руку, налил остальным.
– Ты, Сережа, не горячись, а спокойно расскажи нам о своей семье, кто, откуда и прочее, от этого наша жизнь зависит и жизнь твоей семьи, – участливым голосом палача проговорил Корнеич и выпил молча, ни с кем не чокнувшись.
– Мы жили в Пскове, эвакуировались, я отслужил, вернулся, там же техникум закончил.
– А твои дед и бабка? – спросил фельдшер. – Откуда они?
– Ну точно не из Африки! Простые деревенские люди, перебрались из какой-то деревни в город работать на фабрике, еще до революции.
– В Псков из Псковской области? – поинтересовался Аполлинарий Митрофанович.
– Кажется, да, это по отцовской линии. А по материнской линии – те жили в Пскове, на той же фабрике работали. Какие негры в Псковской области? Или в Пскове на фабрике?
– Да, конечно, негров на псковской фабрике не было. Что они, дураки что ли? – задумчиво, медленно проговорил Стяжевский.
– Что ты на трудового человека клевещешь, пролетариат обижаешь? – с нажимом произнес участковый.
– Я вот что тебе, городничий, скажу! – громко начал Стяжевский.
– Я не городничий! – в голос вскрикнул Петр Корнеевич.
– Хорошо, околоточный, я тебе скажу вот что: был негр в Псковской области! – торжественно объявил учитель.
Если бы он чуть промедлил с этим заявлением, то мог бы получить по физиономии за околоточного, а заодно и за городничего.
– Говори же! – вскричали все почти одновременно.
– Как твоя фамилия? – обратился Стяжевский к зоотехнику и сам же ответил: – Михайловский. Фамилия деда, отца, который пришел в Псков из какой-то деревни в Псковской области. Какой деревни? Михайловское. А кто жил в Михайловском?
– Кто? – совсем растерялся участковый.
– Пушкин? – как-то неуверенно ответил Иван Михайлович.
– Пушкин! Конечно, Пушкин! – неистовствовал Стяжевский. – А Пушкин любил женщин, в том числе и деревенских баб тоже.
– Ты опять клевещешь! И теперь на нашего Пушкина, – угрожающе глядя исподлобья, проговорил Корнеич.