– В чем для меня польза, что она умерла? Это вы перегибаете, просто так говорите.
– Многие вещи мы не понимаем и, возможно, никогда не поймем, – спокойно ответил отец Иоанн.
– Не знаю, нет в этом здравого смысла, – не зло, а как-то лениво ответил майор.
– Ну и ладно. Я отслужу молебен за упокой души новопреставленной Ирины. А уж кто верующий, кто неверующий, Господь разберется.
Глаза майора и отца Иоанна встретились.
– У меня есть клюквенная настойка, пойдемте помянем вашу матушку, – торопливо, как бы стесняясь своего предложения, проговорил священник.
– Пойдемте, – неожиданно согласился майор.
– Сейчас я двери закрою, – заспешил отец Иоанн.
Он закрыл главный вход в церковь и пригласил майора следовать за ним. Они прошли в маленькую комнатку рядом со служебным входом. Арочный потолок, беленые стены. Через побелку, как мускулы через кожу, выступают неровности кирпичей, иконы пред лампадой под низким потолком, вдоль стен – раскладной диван, крошечный столик, рядом – единственный стул с легкой дугообразной спинкой, простой книжный шкаф с вынутыми стеклами, вешалка, узенький высокий шкафчик с мутными стеклянными дверцами.
Отец Иоанн подошел к шкафчику и достал графин с гладкими стенками и длинным горлышком, закупоренный круглой стеклянной пробкой. В нем плескалась, как показалось в полумраке комнаты, красная жидкость. Он достал батон, столовый ножик, початую банку меда и большую плоскую тарелку. Отрезал два кусочка хлеба, помазал их медом – мед тянулся из ложки длинным, медленным, почти застывшим потоком, – только перелив света отмечал его движение. Наполнил две граненые рюмки. Потом повернулся к иконам и тихо, нараспев начал читать: «Отче, иже еси….»
Майор молча наблюдал за происходящим, как бы погрузившись в легкое забытье. Он очнулся, когда услышал имя своей матери. Священник закончил молитву и, уже повернувшись к столику, предложил майору рюмку. Тот взял и вопросительно посмотрел, отец Иоанн тоже поднял рюмку, перекрестился и сказал:
– Вечная память новопреставленной рабе Божией Ирине, – и, перекрестившись, выпил.
– Вечная память, – повторил майор и тоже выпил.
У него перехватило дыхание, красная клюковка словно загипнотизировала, расслабила, а потом неожиданно ошарашила своей крепостью.
– Ух, – выдохнул он, – хороша!
– Давайте, хлебушком с медом. Мед хороший, с пасеки, – угощал отец Иоанн.