– Это твоя вина, – говорит она. – Это ты должен быть на моем месте.
Мать хватает Бака за руку и с силой притягивает его к себе так близко, что ему становится слышно запах сырой земли, вырывающийся у нее изо рта.
– Ты мог спасти меня! – она повышает голос. – Ты должен был спасти меня!
Ее зеленые глаза широко раскрываются и из-под век начинают выползать черви. Они выпадают на щеки, скатываются в рот, скапливаются в любой ложбинке и выемке тела, будто личинки мух, которые Рак специально выращивал ради хорошей рыбалки. Со временем поток червей не иссякает, а только усиливается. Они начинают заползать Баку на кожу, под одежду. Он хочет уйти, пытается вырваться, но хватка матери подобна железным оковам.
Ала неживым, стеклянным взглядом наблюдает за лесным пожаром ужаса, разгорающимся в сознании сына, будто желая напугать его до смерти и утащить с собой в темноту. Она начинает кашлять все громче и громче, попутно извергая новые порции белых червей и личинок.
– Должен быть ты, – говорит она между приступами удушающего кашля, – КХМ-КХМ! Должен…
Ее тело начинает погружаться в постель словно та сделана не их дерева и соломы с пухом, а из самой настоящей грязи. Одеяло и простынь оборачиваются вокруг Алы подобно погребальному савану. Постепенно она исчезает в водовороте из постельного белья, размыкая наконец пальцы и отпуская сына. Последним скрывается в пучине кровати ее скрюченная предсмертной агонией ладонь.
Бак, уже не обращая внимания на червей, ползающих по нему, вздыхает с облегчением, потому, что все самое страшное уже позади, но вдруг в его голове раздается неимоверно громкое КХМ-КХМ, затмевающее собой все другие мысли, и он просыпается.
Солнце еще не взошло, но над горами уже назревают зачатки рассвета. В лесу не слышно ни единого звука, кроме потрескивания тлеющих углей в кострище походного лагеря. Это то самое время, когда ночная природа уже отошла ко сну, а дневная еще не успела протереть глаза.
Бак, недовольный тем, что кошмар разбудил его раньше, чем следует, зевнул и перевернулся на другой бок, лицом к потухшему, но еще теплому костру. Спальное место Аделаиды было как раз напротив и ему было хорошо видно ее умиротворенное лицо.
«Она еще прекраснее, когда спит» – подумал Бак.
– Ты громко кашляешь во сне, – вслух сказала Ада и отвернулась.