Хорунжий, печатая шаг, вышел из
строя, а там уже Великий князь у столика специального стоит, на
столе грамоты почётные, медали да ордена разложены. Атаман
объявляет, а Великий князь вручать изволит. Ну это понятно.
Соколову вешают медаль за проявленный героизм и он, печатая шаг,
уходит обратно в строй. А я то думал, что он останется рядом с
батей. По-любому, уже все всё знают. Секрет Полишинеля,
едрид-Мадрид.
Потом вызывали всяких отличившихся.
Долго.
Вот ей Богу, можно же было, если трое
медаль «За храбрость» получают, и вызвать их сразу всех троих. И
вручить сразу всем трём. Так нет же – персональный вызов, для
уважения! Как бы Великий князь, представляющее Императора лицо,
каждому отличившемуся отдельно благоволение оказывает.
Но жарко же.
Солнце сирийское прям в темечко
долбит.
Минут сорок стояли, награждались. К
нашей чести, почти все отличились. Явных залётчиков не было, и даже
на пьянке в неурочное время никого не поймали. Только вот меня
чего-то не зовут. Неужели пролетел? Странно, атаман же явно сказал
про завтрашнее, чтоб готовился... ну, сегодняшнее. Да и немчура
тоже. Стою, нервничаю.
А Великиий князь и Атаман, похоже,
подходят к завершению. И ни слова про меня, любимого. Оно, конечно
не за ради медалей мы тут. Но хоть грамоту-то дали бы. Жмоты.
– И в завершение награждения, этой
почетной для меня церемонии, хотелось бы отметить ещё одного казака
Русского Экспедиционного Корпуса. Илья Коршунов, выйти из
строя!
– Есть! – сделал положенные
пятнадцать шагов, вытянулся перед Великим князем.
Одобрительно осмотрев мой иконостас
(а что, есть чем гордиться!) Константин Фёдорович улыбнулся и
обратился к строю РЭКсов, а не ко мне.
– Всем вам известна беспримерная
боевая доблесть данного казака. Я бы сказал, лихость! Но один из
подвигов заслуживает особенного к себе отношения, – Великий князь
многозначительно оглядел строй: – За спасение члена императорской
фамилии Божией милостию Андрей Первый, Государь Император и
Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский
и прочая, и прочая, и прочая, награждает Коршунова Илью золотой
именной саблей!
Вот тут по рядам вздох пронёсся.
Великий князь принял из рук адъютанта
оружие в нарядных ножнах, эфес с витиеватой надписью «За
храбрость!» и впрямь горел золотом, да ещё и камушки, кажись
поблёскивали. Я принял саблю двумя руками (дрожащими, мать его!),
поцеловал: