– Ильюша! – маман, поскорее сунувшая
Марте колбочки, повисла у меня на шее.
– Удушите, мама!
– Живой!
– Да живой-живой, что мне сдеется! А
чего ж супруга моя разлюбезная... – я хотел сказать: «Обнимать меня
не бежит», – но понял, что что-то не то.
Серафима стояла на крыльце, чуть
подавшись вперёд и обеими руками схватившись за поясницу. Глаза на
бледном лице огромные, а сказать только и смогла:
– Ой...
– Началось! – всплеснула руками
матушка. – Марфуша, унеси растворы, не до них сейчас будет!
Я кинулся к жене, не дай Бог, падать
примется. Она вцепилась в меня мёртвой хваткой:
– Илюша, Илюшенька, я боюсь...
– Чш-чш-чш!.. – я и сам боюсь, чего
там. Но вслух сказал бодро: – Маман у нас повитуха, всё хорошо
будет.
– А доктора?..
– И доктора тебе привезу, прям щас и
метнусь! Пойдём, до диванчика доведу тебя...
Я успел торопливо поцеловать жену и
полез в шагоход в совершенной панике.
– И Лизу! Лизу привези! – закричала
вслед матушка.
– Ладно! – и тут до меня дошло. – А
куда я её посажу-то??? На крышу?!
– Илюха! Погоди! – замахал мне отец.
– «Победу» лучше возьми! На ней и в городе везде можно, и людей
посадишь.
Я полез из «Саранчи», забыл в суете
лестницу выдвинуть и чуть не навернулся.
– Да не орите вы! – прикрикнула на
нас матушка. – Чего забегали-то, заметались, как петухи с
отрубленными бошками?! Первые роды! Думаете, кошка она вам или что?
Тут время пройдёт. Только началось! Два часа в запасе самое
малое. А то и все шесть. Езжай спокойно.
Пока я выгонял из сарайки машину,
Марта выскочила из травной избы с маленькой коробочкой, в которой
что-то тихонько брякало:
– Вот! Возьмите, герр Коршунов. Это
вашей матушки новое лекарство. Успокоительные пастилки. Разжёвывать
по одной, но не больше трёх штук за раз.
– Три штуки ему и выдай, –
распорядилась с крыльца матушка, – а то с выпученных глаз съест всю
пачку, да за рулём уснёт.
С этими словами она скрылась в доме,
а я помчался на машине в город, разжёвывая первую мягкую подушечку,
отчётливо отдающую мятой с привкусом слабой горечи. Выезжая на
тракт закинул в рот вторую, а на въезде в город – третью. И перед
больничкой, с которой у нас заранее был заключён договор,
остановился спокойный, как наш полковой особист.
Вбежал в приёмную, откуда меня сразу
препроводили в кабинет. Доктор обозрел меня с величайшим
удивлением: