– Подержишь? – спросила Сима.
– А можно?
Она улыбнулась:
– Ты же отец.
Как странно звучит! Я – отец...
Принял свёрток, в моих руках показавшийся мне вовсе уж крошечным, и
тут доктор сказал:
– Три семьсот. Довольно крупный
мальчик для первых родов. Но, спасибо вашей матушке, всё обошлось
без осложнений.
Крупный мальчик спал у меня на руках,
насупив крошечные бровки.
Время, наверное, подкатывало уже к
полуночи, когда женщины решили, что Серафиме можно осторожно
вставать, помогли ей нарядиться в специальное платье с
дополнительными застёжками на груди и пелеринкой – чтоб кормить
удобно было – и я под ручку вывел её в гостиную.
– Ну, казак лихой, рассказывай теперь
про золотую саблю, – расправляя усы, усмехнулся батя.
– Ах ты, пень горелый, я и забыл про
неё!
– Как! – матушка глаза вытаращила. –
Прям золотая?!
– Ну, клинок-то стальной. Но рукоять
– из золота. И даже камушки какие-то вделаны.
– Ну-ка!
И пошло оханье и передача наградной
сабли из рук в руки, и восторги, и прочие цыканья и
восклицания.
– Я дойча-то порасспросил, – снова
начал батя. Хаген, скромно молчавший, кивнул. – Но теперь хотелось
бы от тебя услышать.
– Ну, слушайте...
– Погодите! – всполошилась матушка. –
Пойдёмте за стол, там и расскажешь!
Против этого никто не возражал. С
сегодняшними хлопотами никто толком не евши.
И пошли истории. Хватило их на
заполночь. Из-за стола снова перешли в гостиную, где я наконец имел
удовольствие сидеть рядом с женой на диванчике, хотя бы слегка её
приобнимая.
Самым, конечно, сногсшибательным
известием для родни стало дарование потомственного дворянства, да с
землёй!