– Не чертыхайся, – строго сверкнула она глазами, когда Эму снова что—то уронил. – Чему детей научишь?
– Детей? – усмехнулся он. – Какой, Вы сказали, у них биологический возраст?
– При чем тут возраст? Руки и ноги у них взрослые. Но они не умеют ни ходить, ни сидеть, ни говорить, ни ложку держать. Потому здесь и поставили голосовое управление и не найдешь ни кнопок, ни вентилей. Чтоб не обварился никто, не убился и других не покалечил.
– Занятно. Интеллект младенцев во взрослых телах. А каково соотношение мужских и женских особей?
– Конечно же, поровну! Что за глупый вопрос? Пятьдесят тех и пятьдесят других. На «Четверке» – то же самое.
Через силу глотая отвратительную жижу, находившуюся в его тарелке, Эму удрученно промямлил:
– Не нравится мне все это.
– Не вкусно? – толкнула она его локтем. – Хочешь добавочки положу?
– Нет, спасибо…
На мгновение он попытался представить себе лысую старуху Каську в крестьянском платке, как она угощает его блинами у открытого окошка с резными ставнями. Получившийся образ показался чудовищным. Определенно, ей больше подошла бы роль лихой сказочной ведьмы.
– Я вот что думаю… – постарался объяснить Эму. – Ну вскроем мы этот ваш генофонд, ну поползут оттуда спиногрызы слюнявые. Я их даже в одну кучу не соберу, не то чтобы научить чему-то хорошему. А плохому, знаете ли, они и без меня научатся, глазом моргнуть не успеешь.
– Ты, самое главное, успокойся и не спеши, – посоветовала бабка. – Попал ты, конечно, капитально, но истерикой горю не поможешь.
– Успокоиться? – ухмыльнулся Эму. – Вы хоть представляете себе, что такое сотня человек, не умеющих себя обслужить?
– Мне и одного предостаточно. …Слушай! Понятно, что ты недавно активирован, что у тебя мозги враскоряку. Но тебе с этим разбираться – никуда не денешься. Изучи все, пойми, с какого конца хватать, а уж потом решать будешь. Но помни, что ошибаться тебе нельзя. Мать говорила, что от тебя все дело зависит. Тут ты – либо пан, либо пропан!
– Пропан? – рассеянно переспросил Эму.
– Газ такой, дурень! – снисходительно улыбнувшись, бабка потрепала его шевелюру. – Башку тебе обрить надо…
К жуткой холодной черноте огромных пустых помещений галеона пассажир без памяти привыкал долго. Чего бы ни касались его руки, все оказывалось покрытым либо пылью, либо ржавчиной. Старуха была помешана на экономии ресурсов и поэтому слышать не хотела об освещении или уборке. Хозяйка хоть уже и не казалась ему существом, чуждым человеческой природе, но оснований сомневаться в том, что она не в своем уме, у Эму пока не находилось.