Какая-то мощная неведомая сила сотрясала стены «Ригеля». До нас эти жуткие удары по внешней обшивке доходили лишь в виде легкой вибрации полов и колонн. Как я уже говорил, это случалось дважды в сутки с интервалом в 13 часов, как по расписанию. После пары часов такого грохота притяжение становилось то полноценным, то очень низким.
Изображая гуляющую парочку, я и Марина вышагивали по верхнему ярусу.
– Номера здесь, должно быть, крошечные, как шкафы, – предположила она.
– Не знаю, – усомнился я. – Мой номер почти на самом верху, и я не сказал бы, что он такой уж тесный.
– Ты просто не был у меня. – В ее голосе прозвучало превосходство. – Мои апартаменты почти вдвое больше твоего чулана, а я живу всего лишь этажом ниже.
– Что же тогда на первом уровне, стесняюсь спросить? Частные поля для гольфа?
– Ну, может, и не для гольфа, но для тенниса персональный корт в паре номеров, скорее всего, и найдется. Должно быть, там семейные апартаменты, где каждое место стоит по миллиарду.
– Или для больших шумных компаний.
– Очень может быть. – Она воровато оглянулась. – Наверное, это неплохо бросить все и закатить пожизненную вечеринку с лучшими друзьями, если они у тебя есть.
Нам пришлось посторониться, чтобы пропустить группу пузатых домохозяек в плюшевых спортивных костюмах. Перемывая кому-то кости, они гоготали так, что мы были вынуждены прекратить разговор.
– Видал? – спросила меня Марина, указывая им вслед. – Люди без цели и без хорошего секса превращаются в скот. Если мы не сбежим, то станем такими же, как они.
Приближаясь к концу коридора, мы оба говорили все тише и тише.
– Можно нескромный вопрос? – непринужденно бросил я.
– Опять?
– Это у меня в крови. Если не хочешь, не отвечай.
– Ну, валяй.
– Почему ты здесь одна?
– Сбежала от мужа. Он при разводе хотел отсудить у меня половину моих клиник. Другую компанию некогда было искать. А ты?
– Позволял своим репортерам писать лишнее. У нас с государством и спецслужбами были разные взгляды на свободу слова.
– Это понятно, – хихикнула она. – А чего один-то?