«Существенный характер поэзии Гофмана… состоит в постоянной внутренней связи и взаимном проникновении фантастического и реального элементов, причем фантастические образы, несмотря на всю свою причудливость, являются не как привидения из иного, чуждого мира, а как другая сторона той же самой действительности, того же самого реального мира, в котором действуют и страдают живые лица, выводимые поэтом. …В фантастических рассказах Гофмана все лица живут двойною жизнью, попеременно выступая то в фантастическом, то в реальном мире. Вследствие этого они или, лучше сказать, поэт – через них – чувствует себя свободным, не привязанным исключительно ни к той, ни к другой области».
Герой Гофмана старается вырваться из оков окружающего его мира посредством иронии, но, понимая бессилие романтического противостояния реальной жизни, писатель сам посмеивается над своим героем. Романтическая ирония у Гофмана меняет свое направление, она, в отличие от йенцев, никогда не создает иллюзии абсолютной свободы. Гофман сосредоточивает пристальное внимание на личности художника, считая, что он более всех свободен от корыстных побуждений и мелочных забот.
Читая книги, интересующие Глеба Самойлова, и просматривая фильмы («Сказка странствий», «Собачье сердце», «Достояние республики», «Альрауне» и др.) и передачи, я поняла, что мне нравится то же, что и Глебу. Литературная основа его текстов мне вполне понятна: Глеб говорил, что ему нравятся Гофман, Ницше, Кастанеда, Булгаков. А в песнях можно найти отзвуки литературы о Пинкертоне, Шиллера и многих других.
Неожиданностью для меня стало обилие в текстах «Второго фронта» медицинской и технической лексики. Что, в принципе, вполне объяснимо, учитывая тот факт, что мама братьев Самойловых – врач (так же, как и клавишник Александр Козлов), а Вадим Самойлов – специалист в области радиоаппаратуры, неоднократно в своей жизни подрабатывавший звукорежиссером в других группах. Глеб особого образования не получил, но заметно, что художественная литература оказала на него огромное влияние, а темы неба, звезд и полета, так свойственные Гофману, встречаются практически в каждой песне. Многие тексты наполнены иронией и самоиронией, а иногда даже складывается впечатление, что автор издевается над собой или другими. Разные границы шутки – от тонкой иронии до злого сарказма. Не зря же Глеб Самойлов говорит, что «наше творчество – смесь маразма и детской сказки». Такие зловещие контрасты становятся все более мрачными к концу существования группы.