– Грей воду, грей, дочка, скорей. Мать налила в большой чугун воды, чуть не разлив её, пока ставила в печь. Трясущимися руками щипала лучину, сломала две спички от спешки, но, всё же, огонь развела. Старушка копошилась в ногах у Марии, бормотала себе под нос: – Синенький чегой-то, не кричит, вроде… не дышит… Мария почувствовала тревогу от её бормотания, открыла глаза.
– Кто? Бабушка, кто?
– Мальчик, внученька, мальчик, – заулыбалась старушка.
– Покажи, бабусь, – попросила Мария, чувствуя слёзы облегчения, скатившиеся на подушку.
– Нельзя, внученька, нельзя, потерпи, ещё насмотришься, его надо сначала в божеский вид привести.
Старушка унесла младенца, по пути шлёпая и встряхивая его. До Марии доносились голоса матери и Стывринихи, что-то обсуждавших на кухне в пол-голоса… Она приподнялась на локтях, вытянула шею, прислушиваясь, но новый приступ слабости и головокружения свалил её на подушку. Поплыл потолок перед глазами, закружился, завращался, всё быстрее и быстрее…
Она закрыла глаза, но вращение не кончилось, её тело закачалось, как утлое судёнышко в бурном море.
– Мама! Мама! Как мне плохо! -Закричала она изо всех сил. Но это ей только казалось, её губы смогли только тихо прошептать это.
– Бабуля, почему он не кричит? – Тревожно спросила мать у повитухи, которая встряхивала младенца, качала, шлёпала по попке.
– Думаешь, я сама знаю? – С болью пробормотала старушка.– Ты воду согрела?
– Согрела, горячая уже.
– Попробуй ты, – сдалась старушка, – у меня уже руки отваливаются и спину ломит, спасу нет…
Мать взяла младенца на руки, с силой принялась трясти и шлёпать его, но он не подавал признаков жизни.
– Езус! Мария! Да что же это такое? -Закричала в отчаянии мать. – Неужели… мёртвый? Маша ж, с ума сойдёт! Внучек мой милый, ну, открой же глазоньки! открой! Посмотри на свою бабушку! – Молила она, орошая слезами безжизненное, сморщенное, личико младенца.
– Тише! сумасшедшая! – Прошипела Стывриниха, роженица услышит!
– Внучек! Родненький! Миленький мой! Ну оживи! Не умирай! Господи! помоги! – Всхлипывала мать, раскачивая его, и, вдруг, остановилась, замерла, впилась глазами в крохотное личико, ей показалось, что у него дрогнули губы.
И, точно: губы дрогнули, ротик раскрылся, шевельнулись веки, открывая глаза, удивительно синие, с голубыми белками.