Четыре сына уступом двигались за отцом, дружно взмахивая поблескивающими на солнце косами. Ровными рядами ложилась на землю скошенная трава. Поднималось солнце. Разноцветно вспыхивали под лучами капельки росы, заливались птицы в лесу. В низинах ещё плавал туман, клочьями поднимаясь вверх. Воздух свеж и сладок, дыши – не надышишься!
– Пап, а пап, – заканючил средний сын. – Давай, отдохнём, у меня уже коса из рук валится! – Отец остановился, оглянулся укоризненно, с размаху воткнул косу в землю.
– Пару минут, не больше, нельзя сейчас долго отдыхать, пока роса стоит, высохнет трава, тогда завтракать пойдём, отдохнём… Слабак ты, Вацлав, – не удержался от укора отец.– Что же мне, тогда, говорить, я, ведь, на одной ноге…
– Да, ты, вон, какой сильный! – Буркнул средний, опуская голову и краснея.
Алфред выдернул косу и стал точить её, его примеру последовали и сыны. И опять дружно взлетали косы, врезались, вжикая, в траву, которая покорно ложилась в ряды, прокосы становились всё длиннее и длиннее.
– Мать, корми работников! – Весело скомандовал Алфред, когда они всей гурьбой ввалились в избу.
– Сейчас, сейчас, – заулыбалась и Юзефа, оглядывая их усталые и, всё же, оживлённые лица.
– Мама, я – голодный, как волк! – Громко шлёпнулся на табуретку старший сын. Мать поставила на стол большую миску блинов, нарезанный дольками копчёный окорок, хлеб, чай, настоянный на зверобое, блюдце с кусковым сахаром. Проголодавшиеся мужчины набросились на еду, ели молча, громко жевали.
Раздался стук в дверь. Вошла Мария.
– Доброе утро! Приятного аппетита! – Сказала она и остановилась в нерешительности у порога, не зная, что делать.
– Доброе утро, соседка! Проходи к столу! В самое время попала! – Благодушно сказал Алфред.
– Да я уже позавтракала, – ответила Мария.
– Проходи, дочка, проходи, не стесняйся, – подошла к ней Юзефа и потянула за локоть к столу. – Знаем мы твои завтраки… А ты нас не обьешь, одним ртом больше, одним меньше, какая разница.
Мария прошла к столу, села на подставленную табуретку. Юзефа положила на тарелку увесистый кусок копчёнки, пододвинула к ней, протянула вилку.
– Ешь, соседка, ешь! – Мило улыбнулась она, а сама подумала: – «Знай нашу доброту, голь перекатная! Ишь, в красной армии служила, а по людям побираешься! Много тебе богатства Советы дали? А, всё же, вести себя с нею надо осторожно, задобрить не мешает. А, вдруг, и в правду, вздумают в Сибирь выселить? – У неё аж мурашки по спине пробежали от одной этой мысли. – Авось словечко доброе и замолвит… Хоть она и работала на нас, а всё ж мы её не раз выручали, то одно, то другое, и покормим всегда, да кусок самый лучший суём.»