– Хорошо, если минутная, – не соглашается Лиза. – Всего полчаса назад я бы в это не поверила… Дмитрий Петрович, позволите дать вам совет на прощание?
– Да-да, валяйте! Вам в этом доме позволено всё.
– Берегите свой чемоданчик-талисман, – продолжает девушка. – И непременно верните в него содержимое: оболочка без содержимого не стоит ничего – даже памяти… И ещё: если мне станет что-то известно по поводу геральдики, я непременно вам сообщу…
– До свидания! – вновь прощается Лиза. – Не раскисайте: мужчине это не к лицу.
– Мужчине и халат розовый не к лицу… Однако он на мне…
– До свидания! – повторяет Лиза, не желая вступать в дискуссию, и скрывается за дверью.
Дмитрию остаётся лишь констатировать:
– Была – и нет… Исчезла, как сон, как утренний туман… Да и мне, пожалуй, пора исчезать.. Ах, Лиза-Лизавета, кто же ты есть на самом деле?
Добираясь на работу, привычно отстаивая в пробках, Дмитрий снова и снова возвращался в мыслях к девушке Лизе. Гадал сколько ей лет, замужем она или нет, действительно ли дочь профессора Веретенникова.
Удивлялся, что в сущности ничего не знал ни о своих преподавателях, ни о сокурсниках: что называется грыз гранит науки, не боясь обломать на нём зубы. Ему, парню из глухой провинции, ни коим образом не хотелось ударить лицом в грязь перед напыщенными детьми центральных городов страны, где и условия во много раз комфортнее, и знания – более обширные.
Так ему казалось поначалу, и он лез из кожи, чтобы доказать, что тоже не лыком шит. Потом все различия сгладились, нивелировались, и уже через пару лет Дмитрий ничем не выделялся среди своих сверстников. Возможно, только более серьёзным отношением к учёбе и меньшей степенью легкомысленности.
Со времени окончания института прошло почти пятнадцать лет – много воды утекло, много произошло изменений и со страной, и с людьми.
Его становление, утверждение, как личности, как предпринимателя, пришлись на лихие девяностые, когда всё трещало, рвалось и уничтожалось.
Казалось рушится всё, и уже не остановить, не удержать этого падения в пропасть.
Хапали и растаскивали всё, что можно и нельзя было ухватить. Чем больше силы, больше наглости и беспредела, тем большие куски откусывали от «общего пирога».
Дмитрию приходилось драться за каждую копейку, за каждую возможность проявить себя, встать, наконец, на ноги.