– Как раз в зайце и смерть. Ты, милочка, теперь так поступай решительным образом. Когда Леший домой возвратится, скажи ему, чтоб спать быстрей лёг, а я тута с зайцем и уткой-щукой делов понаделаю и злодея погублю.
– Так и быть, всё как ты мне рассказал – всё так и сделаю. Целиком на тебя, дескать, полагаюсь.
Ну и ладушки. Тут дело к ночи идёт, и возвращается Леший домой, а сам крепко недоволен – много добра, непосильным трудом нажитого, в карты проиграл. «Отцего здись руським духом пахнет?» – спрашивает. (А мужик-то наш в шапке-невидимке сидит при печи – вот его и не видно. Но попахивает, конечно, с дороги-то не умылся.) «Да брешешь, супостат. – сама королевна ноздрями по углам попихала. – Вчерась только уборку делала, всё чисто в дому. Иди-ка ты лучше спать.» – «И твоя правда, девонька, луце-ка я храпака задам. – зевает Леший, а пасть евонная – что твоя форточка с окна распахнутая. – Ты толечко мою любимую пеценку спой, а я зараз и усну накрепько.» Королевна и принялась петь про баю-баюшки-баю – не ложися на краю, а Леший сам не заметил, как уснул. Но одним глазком поглядывает: что интересного у него в дому делается?.. А целовальник шапку-невидимку скидывает, ножик из-за голенища вытаскивает и принимается зайца резать, чтоб утку из него вынуть поскорей. Да либо ножик оказался тупой, либо сноровки нет, а дело не спешно ладится. «Может, шибануть топориком-то и будет лучше?» – королевна под руку нашёптывает, тоже ишь не терпится нечистой силе рога пообрывать.
– Я вам сцас дам – топориком! – Леший со своей кроватки быстро спрыгивает, кубарем катится и в два пальца свистит. – Крысоньки мои любезные, хватайте этих вороговь да гадюкь, что я на груди пригрел – грыците ихь насцмерть!
Королевна тут и замерла как вкопанная, а лешачьи крысы принялись ей ноги отгрызать. Привизгивают от удовольствия, хвостиками виляют да губами причмокивают – очень им понравилось сладенькое королевнино мясцо, хочется им сожрать его побольше – а кровища так и хлещет. И не просто хлещет, а в избяном полу прожигает дыры, кипящие огненными цветами, и оттудова – из дыр-то – ещё другие крысы лезут, и у всякой зубы острей и норовистей, чем у предыдущей. Смотрит целовальник: а уж пяточки королевнины обгрызены дочиста, надо что-то делать!..
– Ну-кась, заяц, – говорит. – отдавай мне утку!