– Так ты не знаешь, – недоверчиво оглядела меня старушка, как будто прикидывая, имею ли я отношение к тем двум, на лестнице. – Ну, слушай. Меня, сынок, Антонина Николаевна Нестерова зовут. В конце августа это случилось, в пятницу. Уже под утро слышу – звонят к Тамаре Васильевне. Долго звонили. Потом стучать начали. Потом ругаться на всю парадную. Потом слышу: треск – дверь ломают… Я в полицию-то, конечно, уже позвонила, а они все не едут и не едут! В квартиру к Тамаре Васильевне ворвались, разговаривали о чем-то негромко, потом ушли. Полиция только через час приехала, а Лилечка – сама заплаканная, растрепанная – выбежала в парадную: "Уезжайте, – говорит, – сами разберемся". Долго они препирались, потом уехали.
– А кто в дверь ломился? Эти же? – я кивнул в сторону лестничной площадки.
– Они, ироды, они…
– Антонина Николаевна, а Тамара Васильевна не говорила вам, чего от них хотели?
– К Лиле, сынок, приходили. А Тамара Васильевна сама у Лилечки допытаться не смогла.
– А куда Лиля уехала, Антонина Николаевна, вы не знаете?
– Не знаю, сынок. Да и зачем мне это – и Лиле так спокойнее, и мне.
История, конечно, занятная, только на что она мне? Местонахождение Захаровой я по-прежнему не знаю. Остается только надеяться, что она позвонит сама.
Я поблагодарил хозяйку, оставил визитку и взял обещание перезвонить, если Захаровы появятся:
– Да погоди ты, сынок! – старушка костлявой, но крепкой рукой усадила меня обратно. – На следующий день рано утром приехала к Лиле подруга её… та, что отравилась потом. Чуть позже мужичонка приехал. В очках, худущий такой. Как же его она называла? Дай бог памяти…
– Гриша? – еле слышно спросил я.
– Гриша, Гриша!.. – подтвердила хозяйка. – Весь день почти сидели они там втроем. Под вечер только уехали.
Заглянув в календарь, я убедился, что пятница в конце августа приходилась как раз на двадцать седьмое число.
Лиля Захарова казалась мне все более интересно штучкой. Парни-то на лестнице явно бандитской наружности, а у нее с ними дела. Конфиденциальные. Полиции не касающиеся. И следователю дамочка наврала: на дачу она собралась ехать не из-за каких-то переживаний Аленковой, а исключительно спасая собственную шкурку. Вот и сейчас она спряталась, а я отчего-то был уверен, что так просто ее не найду – но нужна она мне была еще больше. Она могла подтвердить алиби Аленкова, рассказать, что приезжал двадцать восьмого Гриша именно к ней, и что уехал он вовсе не с женой. Я даже понял, почему Гриша обо всем этом молчит как партизан: парни эти наверняка запретили Захаровой обращаться в полицию.