Дверь поддалась. В ноздри Синдзи ударил до неприятного сильный запах благовоний. Он обернулся, чтобы закрыть за собой дверь. Над дверью по старой традиции висела нагината>2, которую должно держать женщине, происходящей из семьи воинов, для защиты очага. Синдзи немного замешкался, любуясь изящным оружием. Император в своей великой мудрости изволил отменить самурайство, но отменить традиции, как видно, было не под силу даже Ему – отчего-то Синзди улыбнулся этой мысли.
В это мгновение всхлип повторился. Один негромкий женский всхлип, от которого волосы на спине резчика зашевелились. Синдзи снял корзину с немного подмокшими досками и поставил ее на пол. Всхлип раздался из спальни госпожи Асакавы. Резчик нарушал всяческие приличия, но теперь он совсем не сомневался, что с художницей случилось какое-то несчастье.
Ступая беззвучно, Синдзи подошел к двери в спальню и отодвинул ее. Госпожа Асакава сидела в центре комнаты совсем неаккуратно одетая и растрепанная. Ее лицо было обезображено следами горького, тяжелого, изнуряющего плача. Кулаком левой руки она зажимала себе рот, стараясь не выпустить ни единого стона или крика, а правую с зажатым в ней ножом неумолимо приближала к собственному горлу. В этот момент художница открыла глаза, желая увидеть мир в последний раз, но увидела совершенно ошарашенного Синдзи.
– Госпожа Асакава, что вы делаете?!
Художница оторвала прокусанный до крови кулак ото рта и произнесла с каким-то совершенно жутким спокойствием:
– Приветствую, Синдзи. Зачем ты в моем доме?
– Я… я принес вам печатные формы, госпожа.
– Ах да, я и позабыла о нашей работе. Прости меня, Синдзи, придется тебе самому закончить.
– Но я же не знаю, какие нужны цвета, госпожа, я не смогу без вас.
– Сможешь. Все смогут без меня, Синдзи.
– Не надо, госпожа…
Госпожа Асакава улыбнулась, а потом оглушительно громко крикнула: «Десять тысяч лет…»>3 и резким движением перерезала себе горло.
***
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей>4.
Мастер Такэда опрокинул в себя еще один чашку саке и рассмеялся. Он был уже изрядно пьян и совершенно свободен от уныния, которое владело Синдзи. Резчик тоже был весьма нетрезв, но в веселость все никак не мог впасть. В отличие от известного выпивохи Такэды, который пил для расслабления и отдыха, Синдзи пил редко и обычно это было связано с тяжелыми жизненными переживаниями. Вот и в этот вечер резчик пытался с помощью саке смыть из своей души образ спальни госпожи Асакавы и упавшее вперед тело самоубившейся художницы, и кровь, пропитывающую татами…