Однажды, полгода спустя, мы с братиком Полем играли в прятки, я спрятался в буфете, отодвинув горку тарелок. Поль искал меня в спальне, я сидел неподвижно, затаив дыхание, и тут в столовую вошли отец, мать и тетя. Мать как раз говорила:
– Все-таки тридцать семь – это не молодость!
– Ну что ты, – возразил отец, – в этом году мне исполнится тридцать, а я считаю себя еще молодым. Тридцать семь – это самый расцвет! Да и Розе тоже не восемнадцать!
– Мне двадцать шесть, – уточнила тетя Роза, – и к тому же он мне нравится.
– Кем он служит в префектуре?
– Он заместитель начальника отдела. Зарабатывает двести двадцать франков в месяц.
– Ого! – вырвалось у отца.
– И, кроме того, у него есть еще какая-то рента.
– О-го-го! – снова поразился отец.
– Он сказал, что мы можем рассчитывать на триста пятьдесят франков в месяц.
Послышался протяжный свист.
– Ну что ж, поздравляю вас, дорогая Роза. Но он хоть красив?
– Нет, – ответила вместо Розы мать, – если уж речь зашла о красоте, то он некрасив.
И тут, внезапно распахнув дверцу буфета, я выскочил из него с криком:
– Неправда, он красивый! Он потрясающий! – и, убежав на кухню, запер за собой дверь на ключ.
В результате всех этих событий «владелец парка» в один прекрасный день явился к нам в сопровождении тети Розы. Его лицо под полями глянцевито-черного котелка расплывалось в широкой улыбке. А тетя Роза раскраснелась, да еще с ног до головы была одета во все розовое, ее красивые глаза блестели из-под голубой вуалетки, наброшенной на шляпку-канотье. Они только что вдвоем вернулись из небольшого путешествия, и все принялись без конца обнимать и целовать друг друга: да, сам господин «владелец парка» на наших изумленных глазах поцеловал сперва мать, а затем отца! Потом он подхватил меня под мышки, поднял и целую минуту смотрел на меня.
– Теперь меня зовут дядя Жюль, потому что я муж тети Розы, – сказал он наконец.
Но самое удивительное: настоящее-то его имя было вовсе не Жюль. Он был Томá. Но милая моя тетя, прослышав, что деревенские жители так называют ночной горшок, решила переименовать мужа в Жюля, а, как известно, это имя является еще более распространенным в народе названием того же предмета. Но тетя, невинное создание, которому не довелось служить в армии, этого, конечно, не знала, и сказать ей об этом ни у кого не хватило духу, тем более у Тома – Жюля, который слишком любил ее, чтобы противоречить, а уж когда был прав, и подавно!