Аргалор, впечатленный историей своего личного повара, лично
даровал ему помилование. Даже Асириус был вынужден признать, что
здесь он потерпел поражение.
Возвращаясь к кулинарным пристрастиям Руаниэля, стоит отметить,
что в какой-то момент он поставил перед собой цель приобщить своего
повелителя к тайнам «нетрадиционной кулинарии». Казалось бы, что
может быть проще? В конце концов, цветные драконы всегда
рассматривали другие разумные расы как чуть более продвинутые
подвиды животных.
Однако, к непередаваемому огорчению Кирасгоса, Аргалор оказался
именно тем самым исключением.
— Но, повелитель! — безэмоциональная маска повара чуть треснула,
и покрытые белыми перчатками ладони нервно сжались. — Лишая себя
наслаждения от этого мяса, вы теряете!..
— Хватит! — резко оборвал его Думов. — Если бы не твоё новое
восхитительное конфи, ты бы получил жестокое наказание за попытку
со мной спорить! А теперь иди!
Главный повар, повесив голову, грустно ушел, а за ним
последовала тележка с едой. Но они оба знали, что это лишь игра.
Подобные сцены повторялись уже десятки, если не сотни раз. Каждый
раз, когда Руаниэль хотел накормить Аргалора «особым блюдом», он
готовил нечто уникальное и вкусное, чтобы угроза наказания была
нивелирована его достижением.
Больше не в силах ждать, Аргалор вцепился в мясо и застонал от
бомбардирующих его язык оттенков вкусов.
Во имя всех драконов, как же это было вкусно!
Нечеловечески тонкие рецепторы повелителей неба позволили Льву
ощутить всё и даже больше. Обычный человек мог бы получить
сенсорную травму от такого количества ощущений, но для дракона это
было совершенно естественно.
Также, если бы человек попробовал такое блюдо, спустя несколько
минут он бы корчился от нестерпимой агонии, закончившейся бы его
смертью. Пепел высшего вампира был не тем, что было безопасно
пробовать.
Однако после обработки эльфа язык дракона лишь пощипывало
вспышками некроэнергии, добавляя уникальных ощущений.
— Очаровательно. — причмокнул Аргалор, заканчивая с последним
блюдом. Его голод затих, а настроение стремительно поползло вверх.
Он даже почти не хотел пропесочить своих главных прислужников,
однако к его несказанному удивлению они сами заявились в его
дверях.
Миваль, Мориц и Моргенс нерешительно застыли в дверях, но затем,
набравшись смелости, всё же шагнули внутрь, прикрыв за собой.