То понял бы, что не со зла
Он убивал и ненавидел.
Пресытившись любовью, честью,
Февраль убого жил, скучая.
Пустую жизнь кровавой местью,
Молитвой словно, освящая.
Любовниц и врагов армада
Не оживляла чувств волненьем.
Ему б остановиться надо
И пробудить себя сомненьем,
Покаяться, уйти в монахи,
Поститься день, молиться ночь…
Но смертной скуке скучны страхи,
Душевный сон не превозмочь.
Так жил он, тихо затухая,
Привычно разжигая страсть,
И умер, сам не понимая,
Что уж давно сумел пропасть.
Февраль уходит в глубину сцены и садится по правую руку от Января. На сцену, красиво ступая и любуясь на себя в зеркало, которое он держит в руке, выходит Март. Он в нарядной одежде, но к поясу у него прикреплена шпага.
Голос за сценой.
Нельзя не восхищаться Мартом…
Март.
Март прекрасен на диво с рожденья,
И сумел очень скоро понять,
Что в жестоких, кровавых сраженьях
Проку нет, коли есть что терять.
Слава – дым, а рубцы не украсят
Лик его неземной красоты;
Только женщины дни его скрасят,
Отвлекут от мирской суеты.
Так, отвергнув ристалище, выбрал
Март альков и любовный дурман.
Марса с корнем из сердца он вырвал
И Ахилла младого вселил за обман.
Отрекаясь от родичей праха,
Подавая дурной всем пример,
Шевалье без упрека и страха
Утонченный сменил кавалер.
Завитой, в кружевах и помаде,
Воплощение девичьих грез,
Терпеливее льва он в засаде,
И отказ не воспримет всерьез.
Устоять от соблазна кто сможет?
Плоть кричит: уступи, я слаба!
Пусть наутро раскаянье сгложет,
Но как сладостна эта борьба…
От победы к победе бескровной
Пролегал Марта жизненный путь,
И смеялся над местью он кровной,
Словно ведал бессмертия суть.
Но судьбу не обманешь насмешкой,
И настал судный день роковой:
На рассвете, с бесчестною спешкой,
Был зарезан ревнивцев толпой.
За Марию, Брунгильду, Роксану…
Каждый нож чье-то имя кричал.
– Я любить вас вовек не устану!
Прошептал Март и мертвый упал.
Март уходит в глубину сцены и садится справа от Февраля. На сцену, часто озираясь, словно опасаясь погони, выходит Апрель.
Голос за сценой.
Апрель пугливый Март сменяет…
Апрель.
Апрель играл в пустынных залах,
Как вдруг привиделось ему,
Что предки в потемневших рамах
Со стен спустились все к нему.
Печален вид их был. С укором
Они взирали на потомка…
Немой упрек стал приговором
И злой судьбою для ребенка.
С тех пор, за что бы он ни брался,
Спиною чувствовал тот взгляд,