Отдельного внимания заслуживали ещё два момента.
Туалеты. Обычные деревенские, типа сортир, уж не знаю, кто под
них ямы копал. У нас свой поплоше. У охотников свой подобротнее. У
Прохора личный. Дизайнерский. С декоративной резьбой и окошечком в
виде сердечка. Не очерствел, видать, Прохор душой, где мог, тянулся
к прекрасному.
И второе. Над лагерем, точно над центром, висел аэростат.
Небольшой воздушный шар, способный поднять к небу корзину с
человеком внутри. Если уточнять, с наблюдателем. От корзины к
лебёдке, закреплённой внизу, спускался трос, посредством которого
шар приземляли. Чем обеспечивали подъёмную силу, я недодумал.
Мы уже въехали на территорию базы.
*****
Колонна сразу зарулила к складам. Там мы разгрузили бочонки.
Митрич сдавал, сверяясь с записями в блокнотике, кладовщик (здесь
его называли каптенармус) проверял и вносил приход в амбарную
тетрадь.
Насколько я понял, учёт вёлся двойной. Общий: что именно и какое
количество поступило. И поимённый: кто и сколько добыл. Причём
вписали даже вновь прибывших. Кому не придумали прозвища, тех по
фамилиям. Меня/Мишеньку обозначили как Бесноватого.
Когда закончили, Митрич, при участии Дергача с Горглым, построил
всех в колонну по три и повёл к «концлагерю». Удивительно, но
охранять нас никто не остался. Охотнички во главе с Добрушем ушли
ещё до начала разгрузки. Странное поведение. Получается, трудяги
предоставлены сами себе? Или что?
Похоже, не одного меня удивила подобная безалаберность.
— Бать, а чего конвойных убрали? — спросил мичман Трофимов. — Не
боятся, что убежим?
— А куда ты отсюда денесся? — усмехнулся тот. — Да и потом,
глаза-то разуй. Вон, вон, и вон. Тебе мало?
Дед сопровождал свои слова жестами, поочерёдно ткнув пальцем в
патрульных на стене, стрелков на вышках и бронеход у ворот.
— Да нет, хватает, — поморщился мичман, озадаченно почесав
висок.
— Вот то-то. И добрый тебе совет. Дурные думки из своей
бестолковки выкинь, дольше проживёшь. И остальным спокойне́й будет,
— наставительно проскрипел Митрич.
На том разговор оборвался. До колючей ограды дошли в задумчивой
тишине. Митрич, просунув руку сквозь проволоку, откинул крючок,
запустил всех и зашёл сам. Здешние старожилы сразу направились к
бане. А новенькие беспокойно осматривались и топтались в
нерешительности, не зная, что делать.