— Откуда такая операционная? — спросил я, чтобы хоть немного
разрядить обстановку. Первый шарик с антисептиком полетел в ведро,
и мне в ладонь тут же упал ещё один.
— Здесь Владимир Александрович Савин жил и работал. Это такой
хирург был, — она закатила глаза. — К нему из столицы на плановые
операции приезжали. Вот под него операционную и оснастили. —
Ответила старшая медсестра. — Здесь ничего с тех пор, как он умер,
не меняли. Но всё в рабочем состоянии, хоть и старенькое. Я у него
всегда сестрой на операциях присутствовала. Привыкла, чтобы всегда
укладки были стерильные на страте. До какой степени мне в мозг
наука Владимира Александровича вошла. Кто же знал, что пригодится.
— Добавила она тихо.
— Кто-нибудь догадался вызвать сюда бригаду со всем необходимым?
— спросил я, поднимая руки, чтобы они вот так высохли.
— Конечно. Мы ещё до предоперационной не добежали, как Алка
звонить везде начала, вереща почти человеческим голосом. — Наталья
Сергеевна усмехнулась и ловко надела на меня халат, скрывший
полуобнажённое тело. Она начала завязывать на спине завязки,
продолжая говорить. — Обещали приехать с той скоростью, которую
машина выдержит. Вот только оперировать всё равно нужно. Не
дождётся его высочество, пока спецбригада примчится.
— А то я не знаю, — огрызнулся я, протягивая руку, на которую
Наталья Сергеевна быстро надела перчатку.
Через пять минут мы с Настей были вроде бы готовы. Во всяком
случае вымыты и одеты, почти как настоящие. Что касалось моральной
подготовки, то тут большую роль играл тот факт, кто именно ждёт нас
на операционном столе. И здесь даже инфаркт у анестезиолога в
качестве оправдания не прокатил бы, случись самое страшное.
Дмитрий был уже готов, когда мы с Настей встали на свои места.
Он спал и наконец-то не чувствовал боли. Он даже не дышал
самостоятельно, за него это делал старенький, но вполне рабочий
аппарат. Его лица мне было не видно, но отгораживалось от меня
чем-то наподобие ширмы. Правильно, незачем мне туда смотреть, это
рабочее поле Муравьёва. А моё вон оно, уже отгорожено простынями и
обильно смазано йодом, пополам со спиртом.
Из тела Дмитрия всё ещё торчит лист этой гадости. Я его уберу
только после того, как у меня будет доступ в брюшную полость. Этот
проклятый лист пока выполняет роль тампона, передавливая им же
перерезанные сосуды.