Владелец Бака уставился на желтую полосу леса за неправдоподобно голубой большой водой – двух сливающихся в этом месте рек и небольшого водохранилища. Именно здесь Анпилогов всегда мечтал иметь землю, именно здесь поставил несколько неброских серых с белым деревянных зданий и назвал все это Баком – как на корабле. Или на Ледострове.
Поглядев вокруг, Леник вдруг начал думть о том, что было до Бака, до Барокамеры, до денег, и вообще…
Он не помнил, где родился, знал только большой голый двор, отделенный от соседей глинобитным забором. В этом голом дворе бегало много ребятишек – его приемных братьев и сестер, искавших во что бы поиграть и где бы раздобыть поесть. Леник почти ничего не помнил отчетливо – все смазано, а отчетливо лишь: какого-то пацанчика – то ли брата, то ли приятеля, с которым играл на помойке среди множества странных разбитых и испорченных предметов, да запах яичницы, который шел из соседнего, отделенного глинобитной оградой, двора.
Барокамера
А гости затушили сигареты, приткнули чашки с допитым кофе на шелестящих на ветру скатертях небольших круглых столов и повернули к стеклянным дверям павильона. Анпилогов выждал, пока к дверям пройдет стройная женщина с очень узкой спиной и небрежной, даже неловкой походкой, вызывавшей желание подхватить женщину под хрупкий локоть и не дать ей оступиться. Но Анпилогов прекрасно знал, что она уж никак не оступится. Женщина поправила пару шпилек, которые, казалось, едва сдерживали поток прямых, суховатых волос, электролизующихся и летящих вслед за ней отдельными прядями. Леник заметил, что в последнее время, с тех пор, как он перестал видеться с Веруней, все небрежное, примятое, женственно-несуразное раздражало его, вызывало сердцебиение, и у него даже начинал слезиться левый глаз.
Анпилогов переждал все уловки Ули – женщины с узкой спиной, потом тяжело поднялся и пошел в переговорный павильон, думая о том, что стоило все же обратиться к персоналу – желтый песок прилип к носкам темных туфель.
А они все уже расселись. Кто как сидит, черти… Откинулись, пожевывают, теребят блокноты, только что в носу не ковыряют.
Они были нужны ему сейчас, ох как нужны. Эти генеральные директора, президенты и «по связям с общественностью». Если удастся возглавить ассоциацию, то такой путь будет единственным спасением для Барокамеры.