– Это да, – покивал сидевший рядом Василий, рабочий с паровозостроительного, носивший богатую фамилию Демидов. – Посмотреть тут у нас есть чего. Эвон парк какой отгрохали. И новый закладывают. Потому Князь велел делать так, чтобысь в городе парки и дома шли в ентом… как яго там?.. шахтном порядке. Ну, попеременно.
– В шахматном, – поправил репортер. – Игра такая есть, – пояснил он, – шахматы. Там игровая доска расчерчена на шестьдесят четыре квадрата – тридцать два черных и столько же белых. Попеременно. Вот Князь и предложил сделать из городов такую же доску, в которой черные квадраты будут домами, больницами, театрами, заводами, а белые – парками, озерами, прудами и так далее.
– Ну дык, за это и выпить не грех! – подытожил Василий.
После того как все накатили по маленькой, Афиноген пододвинул столичному гостю блюдо, принесенное из дома:
– Вот, угощайся, курочка копченая. Мой сват делает. У него подворье недалеко от города. Ох и аро-ма-атная… У нас все его куры едят да нахваливают.
– Куркуль он, – мрачно буркнул сидевший напротив незнакомый рабочий, похоже, относившийся к людям, которые после принятия «на грудь» вместо повышения настроения и некоторой расслабленности, наоборот, становятся угрюмыми и злыми.
– Эт как это – куркуль? Эт с чего это куркуль? – вскинулся Афиноген.
– А с того это, что всем известно, что твой сват тех курей, что в городе продает, не сам выращивает, а с других подворий скупает, а потом на своей коптильне коптит.
– И чегось?
– А тогось, что не своим торгует – значит, куркуль!
– Ах ты!.. – Афиноген запнулся от возмущения. – Да чтоб ты видел! Знаешь, как они всею семьею от зари до зари пашуть? А мозоли его видел? Вот – гвоздем не пробьешь! И врешь ты все, что он токмо чужим торгует! У них самих квочек под сотню будет.
– Угу, под сотню… то-то и оно: курей – сотня, гусей – сотня, коров – два десятка, лошадей – дюжина, а ноне еще и антанабилю грузовую прикупил. Как есть куркуль! Да и вообще, все они, эти хозяева подворий, как есть куркули! Тьфу! – И угрюмый отвернулся.
– Дык… эта ж… эта ж… он жа ж своими руками! Оне жа ж от зари до зари! И сам, и сынки яго, и женка!.. – бросился в словесный бой за свата разгорячившийся Афиноген.
А репортер, с интересом прислушивавшийся к перепалке, наклонился к Афанасию и тихо спросил: